Фрэнк Герберт - Дракон в море
— Угроза находится здесь, внизу, — произнес Спарроу.
— Но наш крошечный мир в глубине моря сбивает с толку бессознательное, — сказал Рэмси.
Заговорил Боннетт, и в его голосе послышался сарказм:
— Это произвело впечатление даже на меня… мне кажется, — не отпуская штурвала, он отступил на шаг, чтобы скорректировать движение баржи.
— Единственное решение — сделать это рождение желанным, — заговорил Рэмси. — Собираюсь рекомендовать максимально улучшить условия жизни подводников на берегу. Лучшее жилье, значительное повышение оплаты за каждую миссию.
— Это по мне! — сказал Боннетт.
— Это должно произвести некоторые изменения, — сказал Рэмси.
— Джонни, хочу попросить тебя об одной вещи, — сказал Спарроу.
— Скажи, что ты хочешь.
Спарроу, глядя в сторону, проглотил комок в горле.
— Похоже, что ты будешь VIP-персоной и… — он задумался. — Не сможешь ли ты оградить от неприятностей жену Джо?
— Сделаю все, что смогу. Обещаю, — ответил Рэмси и глубоко вздохнул. — Кто возьмет на себя грязную работу сообщить ей?
— Я. Попробую рассказать об этом помягче, — ответил Спарроу.
Рэмси бросило в холодный пот. «Рассказать об этом помягче!» Он откашлялся.
— Командир, я сейчас вспомнил. Я слышал, как Лес что-то хотел рассказать мне помягче. Что именно?
Спарроу облизал губы и взглянул на Боннетта, стоящего за пультом управления.
— О чем он хотел рассказать мне помягче? — повторил Рэмси.
— О смерти Джо.
— Но…
— Каждый раз, когда мы пытались вывести тебя из шокового состояния, ты…
— Каждый раз?
— Мы пытались это сделать четыре или пять раз. Каждый раз ты орал, чтобы Джо вернулся. Мы думали, что это бред, но…
Он замолчал.
— Бессознательное способно на многое, — произнес Рэмси. Он ощутил глубокую пустоту и неожиданно вспомнил свой кошмар. И голос Гарсии: «Жаль, что не смог извиниться перед тобой лично». За что?
— У нас было много общего. Джо понимал меня. Он видел насквозь все мои действия… Наверное, меня это обижало. Он больше разбирался в моей игре, чем я сам, — произнес Рэмси.
— Он восхищался тобой, — сказал Спарроу.
Рэмси вспыхнул и горестно посмотрел на собеседников.
— Перед кончиной он пришел в себя, — сказал Спарроу. — Беспокоился о тебе. Сказал, что поступил гнусно, возбудив наши подозрения против тебя. Джо думал, что у тебя все задатки капитана подводной лодки.
Рэмси отвернулся.
— Ты сделаешь, что сможешь, для его жены? — спросил Спарроу.
Рэмси кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
— Приближаемся к молу, — сообщил Боннетт удивительно повседневно. — Проходим донную отметку номер два, — и он указал на экран.
Сквозь зеленую мутную воду показались два мощных прожектора, перемигивающиеся с их системой «свой-чужой».
— Параметры автоматического всплытия установлены? — спросил Спарроу.
— Полностью, — ответил Боннетт.
— Мы возвращаемся домой с подарками, — сказал Рэмси.
— Мы — банда кровожадных героев! — сказал Боннетт, неосознанно имитировав акцент и мимику Гарсии.
В офисе доктора Оберхаузена было так мирно! Высохший и морщинистый шеф ОПсих сидел за столом, ничем не отличающимся от других столов ОПсих, подпирая руками козлиную бороденку. Коробка радара — глаза летучей мыши — теперь свободно лежала на полированном столе, освободив плечо. Круглые незрячие глаза его, казалось, буравили Рэмси, сидевшего напротив.
Рэмси провел рукой по голове, ероша ежик растущих волос.
— Это весьма интересная история, — сказал он. — Большую ее часть я записал. Все записи у вас, хотя медики не хотели, чтобы вы говорили со мной.
Не произнося ни слова, доктор Оберхаузен кивнул.
Рэмси откинулся в своем кресле. Оно скрипнуло под его весом. Рэмси внезапно понял, что доктор намеренно поставил вокруг себя скрипящие кресла — они издавали сигналы, позволяющие слепому ориентироваться.
— Теперь непосредственно о том, что случилось с тобой, Джонни. Лучевая болезнь — своеобразная штука, — он провел рукой по глазам, потерявшим зрение в результате лучевой болезни. — Просто чудо, что агентов ОПсих практически невозможно уничтожить.
— Разве это подтверждается моими заметками и лентами дистанционного измерителя? — спросил Рэмси.
Доктор Оберхаузен кивнул.
— Конечно. Спарроу почти без преувеличения стал частью подводной лодки, чувствительной ко всему, что с ней связано, вплоть до экипажа. В результате необычного сплетения четкой ментальности с реальным опытом он стал великим психологом. Я подумываю о том, не пригласить ли его в наш департамент.
— А как насчет моих рекомендаций по предотвращению психотических срывов?
Доктор Оберхаузен сморщил губы и почесал бородку.
— Старая, еще наполеоновская терапия пышного мундира: вперед под звук фанфар, — он кивнул. — В Службе безопасности будут рвать и метать, ведь это направлено против секретности департамента. Однако они уже пошли нам на уступки.
— Какие?
— Они официально объявили, что мы воруем нефть у Восточного Альянса.
— В любом случае не было смысла держать это в секрете.
— Тем не менее они сделали это весьма неохотно.
— Мне кажется, было бы лучше совсем без Службы безопасности, — пробормотал Рэмси. — Мы должны сделать все возможное, чтобы избавиться от них. Служба безопасности разрывает связи между людьми, взращивая социальную шизофрению.
Доктор Оберхаузен отрицательно покачал головой.
— Нет, Джонни, нам не избавиться от Службы безопасности. Это старое заблуждение. Следуя аналогии капитана Спарроу: в нездоровом обществе душевнобольной человек становится нормальным. Служба безопасности — это своего рода заболевание, нормальное для военного времени. Нормальное и необходимое.
— Но ПОСЛЕ войны, Обе! Вы же знаете, они собираются продолжать свою деятельность!
— Они попытаются, Джонни. Но к тому времени Служба безопасности будет под контролем ОПсих. Мы сможем весьма эффективно нивелировать их воздействие.
Рэмси уставился на него и захихикал.
— Так вот почему вы втерлись к Белланду!
— Не просто к Белланду, Джонни.
— Иногда вы меня пугаете, Обе.
У доктора Оберхаузена дернулась бородка.
— Отлично. Это говорит о том, что моя поза всемогущества действует даже на тех, кто меня хорошо знает, — и он улыбнулся.
Рэмси усмехнулся и заерзал в кресле.
— Если это все, Обе, то мне пора идти. Пока я был в госпитале, ко мне не подпускали ни Джаннет, ни детей, и теперь…
