Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Убить Чужого
– Есть, – ответил Сульфур хмуро. – В космических флотах и войсках – семьдесят процентов. Лучшие возрасты, лучшие силы… Никогда не бывало такой мясорубки. А у вас?
– Восемьдесят процентов первой волны выбито. Мы же наступающие.
– А сейчас начнётся мясорубка номер два, на тверди, и после неё даже от резервов не останется ничего, это невооруженным глазом видно. От наших, да. Но и от ваших, Мезон, тоже. Хотя вы формально станете победителями. Только будет ли у вас кому торжествовать?
– Это я уже просчитал: некому. Радоваться будут сирояне. Сульфур, этого второго сражения допускать нельзя – иначе миры и впрямь опустеют. Как полагаешь: если мы предложим перемирие, ваши власти…
– Власть сейчас – Скар. У всех, кто ещё не в строю, головы кружатся от успеха. И стоит даже и Президенту заикнуться о перемирии, как Скар рявкнет – и его сметут. А Скар воюет до последнего солдата.
– Какого же чёрта вы стали его клонировать?
– Наверное, потому, что издали, из современности, он так красиво выглядел, так убедительно смотрелся… Не знаю, не я ведь решал. А теперь вот… Из наших потерь знаешь, сколько мы убили своими руками – по его приказам?
– По моей информации – до трёх процентов.
– Плохо работаете. Вдвое больше расстреляно. Клянусь. Сульфур, этой войны нам нельзя выигрывать, потому что за такой победой и правда придёт общий крах – и сирояне на пороге. Нельзя позволить второй схватке состояться. Чёрт, до сих пор я думал, что самое трудное – выиграть войну. А получается, что куда труднее – проиграть её, когда победа уже одержана.
– Да. Вам нужно эту драку проиграть. Потому что – выдам тебе тайну – наше командование, понимая, что нам не выстоять, хочет сильно хлопнуть дверью: всё, что способно выйти в пространство, уже начиняется всеми видами запрещённого оружия – включая химию и биологию. И мы швырнём это на вас. А у вас не осталось такого флота, какой мог бы перехватить и уничтожить такую стаю. Тебе же известен ресурс нашего торгового и пассажирского флота. Так вот, всё, до последней посудины… чтобы действительно там у вас некому было радоваться.
– Знаю. Сульфур, у нас не остаётся времени: вторая волна десанта – и последняя, потому что в неё вошли все три резервных призыва, – уже через полсуток начнёт высаживаться на плацдарме. И тогда…
– Точно так же думаю и я. И, по-моему, мы оба знаем, что есть единственный выход. И если мы им не воспользуемся – всему конец.
– Если я правильно понял, ты имеешь в виду… – И Мезон сделал выразительный жест.
– Именно.
– Согласен. Но практически это почти невозможно. Он очень внимательно следит за своей безопасностью. Подобраться к нему – проблема. А иначе его не… не выведешь из игры.
– Не изолируешь, да. Но другого выхода нет. Только этот.
– Да. И привлечь никого нельзя: даже без утечки информации он почует. У него дикое чутьё относительно собственной безопасности. На него ведь и в давние времена охотились. Теперь понятно – почему.
– Значит – мы с тобой.
– Только. Если кого-то привлечь – то только втёмную. Хотя… Ах ты, дьявол! Вроде бы промелькнула хорошая идея – но не успела сформироваться, исчезла. Обидно…
– Ищем нужный ход. Времени у нас – не более трёх часов.
– Я считаю – два. Должны уложиться.
– Давай начнём укладываться.
– Я уже начал. Ага, вот она! Попалась! Знаешь, похоже, возникает любопытный вариант…
20Говорят, история повторяется. Хотя бы отдельные её фрагменты. Это трудно отрицать или утверждать, потому что настоящая история никому не ведома. Однако в данном случае что-то и на самом деле повторилось почти совершенно точно – с одним лишь исключением.
Как и совсем недавно, три коммика одновременно проснулись и подали сигнал в трёх разных местах. И передали одно и то же: «Немедленно. Точка-один».
И вновь одному человеку пришлось, отбросив ракетку, бежать с корта, хотя в решающем сете он вёл со счётом четыре – два и на своей подаче имел сорок – пятнадцать, что обещало скрытый матчбол, и соперник был выбит с корта, так что…
Так что бежавшему засчитали поражение. Обидно.
Второму удалось, прервав движение руки с налитым бокалом, опустить его, не пролив ни капли, на столик в «Гербе Каруманов» и отвести настойчивый взгляд от глаз дамы, сидевшей напротив и совсем уже готовой… Расхождение с подобным же эпизодом, совсем недавним, состояло в том, что дама была не той, что присутствовала в предыдущий раз. Впрочем, её имя, как и первой, тоже не уцелело в анналах. Дама невольно моргнула, а когда её ресницы поднялись, визави бесследно исчез. Хорошо, что такого позора почти никто не заметил: зал был практически пуст, его былые завсегдатаи сейчас, отягощённые оружием и снаряжением, уже грузились на корабли. Чтобы погибнуть в заключительном и победном сражении – если оно, конечно, всё же состоится.
Третий Минус оставил те же удочки точно на том же месте, что и тогда: консервативный по натуре, он не любил перемен.
Четвёртый же, а точнее – доктор М-первый, встретил их в пресловутой точке-один словами:
– Выходим на операцию. Слушайте внимательно!..
21Цель была простой и ясной: любой ценой в считанные часы уничтожить фельдмаршала Скара.
Зато в способе выполнить это задание никакой ясности не было.
Можно подумать, что очень просто вернуться в минус, в склеп Скарабеев, отменить там операцию сканирования – и дело с концом. Пусть себе сохнет дальше.
Но четверо, люди опытные, знали, что это невозможно. Потому что создание Скара-дубля стало уже совершившимся фактом. А такие факты вопреки распространённому мнению изменить невозможно: у Времени есть свой закон сохранения, как и у вещества или энергии. Скара, заново созданного, можно было уничтожить лишь в настоящем. Как и любого человека. Как война только что уничтожила великое множество людей с обеих сторон.
Чтобы ликвидировать его, нужно было либо добраться до него, либо уничтожить его дистанционно. Вместе с крейсером, на котором он держал свой флаг и откуда руководил войной. И волей-неволей со всей охраной. По сравнению с предстоящими потерями это следовало считать совершенной мелочью.
Но.
Добраться до Скара, не одолев его охраны, представлялось задачей неразрешимой – да такой на самом деле и была.
Вступить любым способом в драку с охраной? Вчетвером – против трёх десятков надёжных бойцов? Или не вчетвером? Усилить свои ряды?
Такая возможность существовала. Но она была чревата одним: нарушением секретности. В этой четвёрке, старший которой был одновременно и директором ОСБ, разведки Эврила, каждый мог поручиться и за себя самого, и за трёх остальных. Но этим круг их доверия и ограничивался. А выход за пределы этого кружка хоть малейшей информации о насильственном устранении национального героя грозил бы непредсказуемыми, но обязательно отрицательными последствиями.
