Артем Колчанов - Путь к Золотистой
Вообще-то в казарме сейчас в основном и жили только кандидаты в курсанты. Но были и курсанты, которые так или иначе не воспользовались отдыхом. В основном это были курсанты последнего года обучения, которые сейчас ждали выпуска и распределения. Но их я видел очень редко. А познакомился ближе только через три дня после того, как стал кандидатом в курсанты. Возвращаясь с вечерней разминки, я немного задержался на улице, был очень красивый закат, и я не мог удержаться и не посмотреть на него. Потом, возвращаясь в казарму, я ошибся этажом и, как оказалось, с разгону ввалился в чужую комнату. В этой комнате были трое курсантов. Двое сосредоточенно возились над каким-то необычного вида аппаратом, а третий валялся на кровати, что вообще-то запрещалось правилами, но как я потом узнал, практически никогда не наказывалось всерьёз. Тот, который валялся, был в форме, но босиком, и он нехорошо так удивился моему появлению:
– О, ребят, посмотрите, кто сюда зашёл.
Один из двоих недовольно повернулся:
– Да, давно сюда канды не заглядывали.
Я собрался тут же молча выскользнуть из комнаты, но тот из курсантов, который лежал, придавил дверь пяткой:
– Ты что, боишься что ли, проходи, коли заглянул.
– Извините, я, кажется, ошибся этажом.
– Надо же, ещё и вежливый попался, среди вашего брата это наверно очень большая редкость. Вен, да посмотри ты на него, прямо ты шесть лет назад.
Ещё один курсант повернулся и, мельком взглянув на меня, сказал:
– Отпусти человека, Ник. Видишь ведь, что у него коленки вибрируют, как луч плазменника.
Это было уже прямым обвинением в трусости. И сносить этого так просто я был не намерен. Я посмотрел себе на колени и сказал немного нахально:
– Не вибрируют.
– Ну, если не вибрируют, тогда проходи, гостем будешь. Садись, - он указал на третий, свободный сейчас стул.
Я прошёл и сел, и обо мне все словно бы вообще забыли, как будто меня здесь и вовсе не было. Но и уходить сейчас мне было уже неудобно. Смуглый Ник лежал на кровати и, глядя в потолок, меланхолично насвистывал себе под нос какой-то полузнакомый мотивчик. Вен же и третий курсант снова склонились над полуразобранным аппаратом. И я начал наблюдать, что же они такое делают. И через несколько минут прекрасно понял, что это за аппарат. Это был кустарного производства (не кустарные изготовляют только большие) волновой стимулятор роста растений. Такие стимуляторы используют биологи, чтобы быстро восстанавливать и выращивать леса и парки. Но зачем стимулятор курсантам, я не мог понять, однако же, понял то, что у них с этим волстом не ладится, и они молча думают над тем, почему не ладился. Что такое волст я прекрасно знал, в своё время на Дивере я и сам собрал аппаратик наподобие этого. Тогда я удивил маму тем, что вся зелень дома за один день выросла почти что в два раза, это был мой подарок ей на день рождения. Сейчас же я просидел ещё минут пять, а потом спросил:
– Что-то не получается?
Вен сначала кивнул, а потом поглядел на меня:
– Канд, ты хоть знаешь, что это за штучка?
– Конечно знаю, это волст.
– Волст?
– Ну, волновой стимулятор роста для растений.
– Ну, если ты такой умный, - сказал с усмешкой курсант, имени которого я ещё не знал, - может быть доведёшь его до конца.
– Он и так у вас до конца сделан. Нужно только собрать, настроить и включить.
– Ну, давай, пробуй.
Я быстро просмотрел стандартные кристаллосхемы, установил их каждую на своё место, проверил соединения, отрегулировал волновые излучатели. Собрал корпус, подключил батарею-накопитель. Немного подольше провозился с настройкой, настройка в волсте - самое сложное, но когда делаешь её не в первый раз, это не так уж и трудно. Через полчаса волст был готов, и я мог его испытывать.
– На чём будем испытывать? - спросил я, рассчитывая, что объект испытаний непременно окажется за пределами казармы, но в этом я ошибся.
Из-под стола третий курсант вытащил большой пластиковый пакет с землёй. А Вен, покопавшись пальцами в нарукавном кармане рубашки, вытащил блестящее, словно металл, семечко, размером чуть больше булавочной головки и положил его на землю.
– Давай, канд, испытывай, - в тоне, с каким он это сказал, я почувствовал, что он и не рассчитывает на то, что у меня хоть что-то получится. И от этого я слегка разозлился:
– Нужна вода. Земля должна быть очень сырой.
– Ник, будь другом, принеси воды, - попросил он, но за этой просьбой просматривался тон, более соответствующий не просьбе, а приказу.
Ник нехотя поднялся, громко зевнул:
– Слушаюсь, шеф, но только, сколько её нужно, воды?
– Сколько нужно воды? - спросил Вен у меня.
– Литров десять.
– Тащи ведро.
Когда земля стала жидкой, словно каша, я включил волст. Первые несколько минут внешне ничего не было заметно, и курсанты уже начали понемногу посмеиваться надо мной. Но жизненная сила семени наконец-то проснулась, оно начало оживать и медленно шевелиться. Показался тоненький полупрозрачный корешок, который закрутился и ушёл в землю, потом выглянула пара крошечных тёмно-зелёных и глянцевых листиков, которые прямо на глазах вытягивались и темнели. После первых листков дело пошло ещё быстрее. Стебелек быстро вытягивался, выпускал по парам сложные листья. Через час на месте крошечного семечка был уже целый кустик полметра высоты, и на нём появились бутоны, большие, не меньше яйца. Самый верхний бутон первым начал быстро набухать, и раскрылся большим цветком золотистой, с искрящимся металлическим отливом, розы. На лицах курсантов тут же показались улыбки, которые, надо сказать, сильно их меняли, и Вен сказал:
– Стоп, этого уже вполне достаточно.
Я выключил волст, но ещё несколько минут все, не отрываясь, смотрели на чудесный цветок, только что выросший из крошечного зёрнышка.
– Что это за цветок? - шёпотом спросил я.
– Это ньюрианская роза, - ответил мне Вен, - на последней практике я побывал на Ньюре и добыл там несколько семян, это вообще-то большая редкость.
– Канд, ты что, биолог что ли? - громко спросил у меня Ник.
– Нет, не биолог, я собираюсь стать звёздным пилотом. И ещё, у меня есть имя.
– Смотрите-ка, канд ещё и грубит. Ты что, не знаешь, что положено делать с кандом в подобных случаях?
– Не знаю, и знать не хочу.
– Тихо, Ник, канд канду рознь. Вот он только что сделал то, что мы сами сделать не могли. По-моему, его даже можно принять в братство курсантов.
– Канда-то? - усмехнулся Ник, - а если он не станет курсантом, тогда в глазах всех курсантов ты, Вен, станешь таким посмешищем.
– Мне лучше знать, - сказал Вен, и как отрезал, но тут же спросил у меня: - Ты хочешь этого, канд?
