Сергей Синякин - Операция прикрытия
— Шурку позови. — потребовал он.
— Да здесь я, дядя Ваня, здесь! — отозвался, выходя на крыльцо, племянник. — Ну, чего ты волнуешься? Нормально все.
Странное дело, но большинство людей после беседы с сотрудниками МГБ терялись, словно надламывалось в них что-то, неуверенность в них появлялась. А Козинцев-младший совсем в другую сторону изменился. Солидность какая-то в нем появилась, словно старше он стал. И не на год, на два, больше бери, — на весь червонец. Не пацан уже шел рядом с дядей, а молодой, но уверенный в себе мужик.
Бабуш смотрел им вслед, а на душе у него было погано, словно они с Коротковым нагло и бессовестно обманули кого-то. Он еще пытался как-то оправдать себя, а тем более Короткова. Не для себя же старались, интересы страны требовали, чтобы Козинцев-младший им помощь оказывал. Но все равно погано было на душе. И во рту почему-то было паскудно — словно мыло сосал.
Он вспомнил, как совсем недавно они с Иваном Козинцевым парились в бане, как бежали голыми по колючему снегу, как позже сидели в доме и пили ароматный самогон, настоянный на кедровых орехах, и с тоскливым наслаждением понял, что больше уже такого не будет, с кем-то другим еще может быть, а вот с Козинцевы м-старшим никогда не повторится тот вечер: сегодняшняя вербовка, хоть и была она необходимой и единственно правильной, разрушила сложившееся между ними доверие и приязнь друг к другу.
— Николаич, — сказал появившийся на крыльце Коротков. — Чего нахохлился? Все будет путем. Иди забери свою шапку, нам уже в управлении пора показаться.
Что сказать? Каждый опыт не только прибавляет человеку новые знания, этот опыт еще и лишает человека чего-то — излишней доверчивости, наивного взгляда на мир, непосредственности, которая живет в человеке. И тут уж ничего не поделать — приобретения и утраты сбалансированы между собой, они тесно увязаны, и порой даже трудно сказать, что больше дает человеку — обретения или утраты?
Оперативная работа не терпит сантиментов.
Уже на третий день в рабочем деле агента «Серов» появилось первое сообщение. Источник оперативной информации сообщал, что из Верхнего Тагила в мастерскую прибыл высокий плечистый инвалид, был он на костылях, а приметы его агент «Серов» изложил так, что без фотографии можно было представить себе этого инвалида, который около часа сидел в закутке у заведующего Фрамусова, оживленно о чем-то спорил с ним, а потом вместе с Фрамусовым уехал по направлению к центру. Вернулся Фрамусов один через два с половиной часа и, как это показалось источнику, был он очень взволнован.
Источник «Серов» не знал, что за мастерской осуществлялось наружное наблюдение, поэтому оперативники визит Васены засекли, более того, оно сопроводили Фрамуи Васену в адрес, поэтому знали, что были они в доме восемь по улице Шейкмана, не удалось только, засечь квартиру, которую они посетили. Дом был двухэтажным, и на все его восемь квартир приходился один подъезд. Тем не менее простым анализом жильцов Бабуш и Коротков легко вычислили квартиру. Особого труда это не составило — ответственной квартиросъемщицей квартиры номер пять в этом доме являлась Хвостарева Серамида Степановна, сводная сестра благодетеля, уже хорошо известного МГБ.
Во второй половине дня приехал связной МГБ из Верхнего Тагила. Связной привез свежие записи бесед, которые велись в доме Хвостарева. Волос все еще отсиживался в доме своего благодетеля. За все время он лишь дважды покидал тайник. Оба раза он уходил глубокой ночью и ночью же возвращался. Его отлучки не превышали двух суток; из этого следовало, что посещал он места не слишком удаленные от дома благодетеля. Скорее всего Волос посещал пещеры, которые располагались в глубинах Теплой горы. Были у него там дела — или самоумерщвления скрытниц контролировал, или проповеди своей непутевой пастве читал.
Записи разговоров особого интереса не вызывали. Нет, для следствия эти разговоры определенный интерес представляли, они довольно подробно рассказывали о преступной деятельности наблюдаемых фигурантов — странники рассказывали о результатах своих поисков. Аэродрома они, конечно, не находили и не могли найти, но, отмеченные Бабушем на карте, эти результаты имели прикладной интерес.
Разговоры Волоса с Васеной были бесхитростными. Они касались денег, мечтаний о том, как хорошо им будет в свободном мире, потом Васена и Волос вспоминали прошлое, и все это сопровождалось обильной выпивкой, спорами, дележом еще не полученных сумм, пением украинских песен и оскорбительными репликами. Тем не менее Бабуш внимательно прослушивал каждый разговор. «Обращай внимание на мелочи, — учил Коротков. — Иной раз кажется, что тебе уже все известно, что ничего интересного твои противники сказать уже не могут, но порой в разговоре мелькнет тень новой тайны, и тот профессионал, который ее не упустит».
Не зря говорят, что терпение и труд все перетрут. На четвертый час прослушивания, когда от бубнящих голосов нестерпимо потянуло в сон и даже папиросы не помогали избавиться от чувства одурелости, Бабуш наткнулся на запись интересного разговора.
ВАСЕНА: И все-таки, Дмитро, я думаю, что часть мы им можем отдать. Деньги они за это нам хорошие отвалят. Аэродром мы не найдем, а то, что нам немец выделил на поиски, так это ж не деньги — можно сказать, котишке на молочишко. Я понимаю, Дмитро, ты похитрить решил, глянуть, не водит ли нас немец за нос. Но сколько еще смотреть? Пора б и к выводу какому прийти. Чую я, все эти поиски добром не кончатся. Мне на бегунов покласть с прибором, но ведь и нам о себе подумать надо.
ВОЛОС: Не учи отца стебаться, хлопец. Ты еще в задирке не значился, как я уже отцу в делах разных помогал. Пусть немец гарантии даст, тогда мы подумаем, как дальше життя и працувати. Правда, она, Васена, разная бывает. Вот у коммуняк своя правда, а у нас с тобою она совсем другая. И не пересекаются они. И с немцем у нас разные интересы — у него свой, а у нас свой. Его поймают, глядишь, в тюрьму посадят, и только, а уж нам пеньковой веревкой всю шею обмотают. Читал, как в Краснодаре нашего брата судили? Ты, Васена, если в картишки и поигрывал, так в дурака подкидного, ну, в очко в крайнем случае. Здесь же треба интеллекту подпустить, тут козыришки до времени беречь и откладывать надо. Видишь, хранятся они хорошо, зачем же нам их немцу отдавать? Самим надо их вывезти. Тут, Васена, такими деньгами пахнет, что Фоглер сроду с нами расплатиться не сможет. А я его знаю, он ведь ждать не будет, он, как почует, каких это денег стоит, не задумываясь, обоих пристрелит и даже молитвы над нами бездыханными не прочитает. Ты с ним, Васена, особенно не работал, а я-то видел, как его команда жидов с Холодной горы живьем в землю закапывала. Так ты будь уверен, если выгодой в его сторону потянет, он и нас с легкой душой закопает. Закопает и помянет.
