Уильям Тенн - Миры Уильяма Тенна - Том 01
Они верили, и верили непоколебимо, что без него океан прорвет плотины и затопит землю, тела людей поразят инфекции и начнутся эпидемии, которые могут уничтожить целые районы, выйдут из строя коммунальные службы, и города за неделю погибнут от жажды, местные чиновники станут угнетать народ и развяжут безумные смертоубийственные войны друг с другом. Если не будет его, не будет Гароммы, который трудится денно и нощно, дабы все работало согласованно и титанические силы природы и цивилизации находились под контролем. Люди знали это, потому что всякий раз, когда «Гаромма уставал от служения», что-нибудь обязательно случалось.
Что значил безрадостный фарс их жизни по сравнению с неумолимо скучным, — но, ах, столь необходимым! — его непосильным трудом? Тут, в этом хрупком, серьезном мужчине, скромно раскланивающемся направо и налево, направо и налево, была не только божественность, позволявшая Человеку спокойно существовать на Земле, но также и кристаллизация всего подспудного, что неизменно создавало у эксплуатируемых ощущение, будто все могло бы быть еще хуже, и по сравнению с подонками общества они, несмотря на все свои страдания, настоящие короли да монархи.
Неудивительно, что толпа неистово протягивала руки к нему, Слуге Всех, Чернорабочему Мира, Служке Цивилизации, выкрикивая свое торжественное требование и одновременно отчаянную мольбу: «Служи нам, Гаромма! Служи нам, служи нам, служи нам!»
Разве те смирные овцы, которых он мальчишкой пас на северо-западной окраине Шестого района, разве эти овцы тоже не чувствовали, что он был их слугой, когда гнал их и приводил на лучшие пастбища и к холодным ручьям, когда он защищал отару от врагов и выковыривал камушки из копыт — и все это ради того, чтобы вкуснее была их дымящаяся плоть на столе его отца? А ведь эти гораздо более полезные стада двуногих, смышленых баранов одомашнены ничуть не хуже. И основополагающим принципом для них было то, что правительство является слугой народа, а высшая правительственная власть — самый преданный слуга.
Его овцы. Он по-отечески, по-хозяйски улыбался им, проезжая в специальном автомобиле по ревущей, затопленной лицами улице от Лачуги Служения к Образовательному Центру. Его овцы. И те полицейские на мотоциклах, и те пешие полицейские, которые, взявшись за руки, по всему пути сдерживают рвущуюся толпу, — это его овчарки. Другая порода домашних животных.
Он и сам был таким же тридцать три года назад, когда приехал на Остров, только что закончив сельскую школу Службы Безопасности, и начал работать полицейским в Столице. Неуклюжая, чересчур усердная овчарка. Одна из самых незначительных овчарок Слуги Всех предыдущего режима.
Но через три года ему представился шанс — когда вспыхнул крестьянский бунт в его родном районе. Хорошо зная внутреннюю ситуацию, а также истинных вожаков, он смог сыграть важную роль в подавлении восстания. А после этого, получив новую и важную должность в Службе Безопасности, встретился с многообещающими молодыми людьми из других служб, в частности с Моддо, первым и самым полезным человеком, которого он сам приручил.
Имея в своем распоряжении превосходный административный ум Моддо, Гаромма стал настоящим экспертом в благородном искусстве политического перерезания горла, и когда его начальник попытался занять самый высокий кабинет в мире, Гаромме представился великолепный случай продать его и стать новым Слугой Безопасности. С этого момента, вместе с Моддо, дымящим в его кильватере и разрабатывающим стратегические тонкости, он всего через несколько лет на пепелище старого правительства смог отпраздновать собственное благополучное перемещение в Лачугу Служения.
Однако урок, который он преподал обитателям этого искореженного взрывами и изрешеченного пулями здания, сам Гаромма уже никогда не забывал. Он не мог знать, сколько Слуг Безопасности до него использовали свою должность, чтобы добраться до громадного деревянного табурета Слуги Всех — все книги по истории, как и другие книги, тщательно переписывались в начале каждого нового правления. А Предание, которое обычно было надежной путеводной нитью в прошлое, если уметь правильно просеивать факты, на этот счет ничего не сообщало. Тем не менее очевидно, что сделанное им мог совершить и другой, что Слуга Безопасности был логичным, естественным наследником Слуги Всех.
И беда заключалась в том, что с этой угрозой ничего нельзя было поделать, кроме как держаться настороже.
Гаромма помнил, как отец оторвал его от детских игр и отвел на холмы присматривать за овцами. Как он ненавидел этот одинокий, изнурительный труд! Старик понял это и однажды, несколько смягчившись, попытался что-то объяснить:
— Видишь ли, сынок, овцы называются домашними животными. Собаки тоже. Мы можем одомашнить овец и приручить собак для охраны овец, но нам еще нужен смышленый, недремлющий пастух, который знает, что делать, когда случается что-нибудь совершенно необычное. Так вот, для этого нам необходим человек.
— Ха, пап, — сказал он, раздраженно пнув огромный пастуший посох, который ему дали, — почему вы тогда — как ты выразился — не одомашнили человека?
Отец усмехнулся и уставился тяжелым взглядом на лохматые очертания холмов.
— Ну, есть люди, которые пытаются это сделать, и у них получается все лучше и лучше. Плохо только, что когда его одомашнишь, то как пастух он уже никуда не годится. Он перестает быть умным и энергичным, когда его приручают. Он становится недостаточно заинтересованным и совершенно бесполезным.
Эта задача не имеет решения, размышлял Гаромма. Слуга Безопасности в силу самой природы его обязанностей не мог быть домашним животным.
Он пытался ставить овчарок во главе Безопасности; раз за разом он пытался их использовать. Но они никогда не справлялись, и ему приходилось заменять их людьми. А люди, — проработав на этом посту год, три или пять лет, — рано или поздно начинали тянуться к верховной власти, и, к несчастью, их приходилось уничтожать.
Так же, как вот-вот надо будет уничтожить нынешнего Слугу Безопасности. Одно плохо — этот человек был так чертовски полезен! Приходилось исключительно точно рассчитывать время, чтобы незаурядный, одаренный творческим воображением индивид, идеально соответствующий своей должности, прослужил как можно дольше, прежде чем опасность перевесит ценность. И тем не менее, если это был подходящий человек, опасность существовала с самого начала, и приходилось внимательно, неотрывно следить за чашей весов...
Гаромма вздохнул. Эта проблема была, в сущности, единственным раздражающим фактором в мире, приносящем ему удовольствие. Но и одна-единственная, она не оставляла его ни на секунду, даже во сне. Прошлая ночь была просто ужасна.
