Сергей Павлов - По черному следу
Небо угасло. На темной земле все еще оставались невесомые розовые купола, а в глазах плыли черные и зеленые пятна. Но это был финал, и Нортон облегченно перевел дыхание. Несколько секунд спустя в окружающий мир вернулось полное спокойствие. В воде спокойно блестела луна; кусты и деревья, утратив прозрачность, мирно дремали… Было время, такие контрасты его потрясали. Теперь привык.
Разумеется, он сознавал, что его организм обладает странной способностью воспринимать кое-какие детали окружающего мира полнее и глубже, чем это доступно нормальным людям. Откуда свалилась ему на голову эта «способность», он не знал, однако она была для него отвратительна, как отвратителен для совершенно здорового человека бредовый мир сумасшедшего, он противился ей как умел и даже побаивался особо эффектных ее проявлений, которых не понимал. Мелочи, правда, он терпеливо сносил, хотя и они временами сильно ему досаждали, — будь то радужный шквал радиоволн, болезненно-острый укол ультразвука или мертвенно-синее, как чувственный образ тоски, мерцание кабелей электросистем. Невозможно свободно и просто ощущать себя дома, если, взяв в руки яблоко, видишь в нем (не глазами, а черт знает чем!) золотистый ход червоточины. Если бывают моменты, когда голова твоего вислоухого пса вдруг обрастет язычками сияния, нелепо и жутковато похожего на корону, и если магнитные бури (до которых тебе и дела-то нет никакого!) вызывают в твоей собственной голове такой кавардак, будто ты опрокинул в себя флягу бренди. Или, скажем, если в апреле по вообще непонятным причинам тебя начинает преследовать неестественная желтая окраска ландшафтов, а в мае доводят до бешенства мигрени перед грозой… Впрочем, «мигрень» здорово помогла в те первые двадцать четыре часа на Меркурии. Плоскогорье Огненных змей… Верно Дик тогда говорил, район был действительно очень тяжелый и пакостный. Гиблое место. Дурную славу этому месту создала в основном разведэкспедиция первооткрывателей Плоскогорья…
3. Плоскогорье Огненных Змей
За одну меркурианскую ночь Плоскогорье убило четверых меркуриологов и уничтожило два катера-шаролета. Погибла практически вся экспедиция. По обугленным трупам определили: убийца — высоковольтный разряд. Водитель третьего шаролета красочно описал момент катастрофы: стоило впереди идущей машине снизиться до критического в тех местах уровня — и «навстречу катеру из какой-то ямы выскочил огненно-голубой головастик, похожий на кобру в прыжке!..» Потом водитель долго ничего не видел, потому что был ослеплен вспышкой близкого взрыва, и едва сумел дотянуть до лагеря на своем утыканном осколками аппарате. То, что осталось от экспедиции, срочно эвакуировали, разведку временно прекратили — в длиннющую меркурианскую ночь было много других неотложных дел. Конечно, в длиннущий и адски горячий день забот было не меньше, но разведгруппу на Плоскогорье все-таки отрядили. Разведчики облазили множество ям и ничего подозрительного не обнаружили, даже бурение с отбором керновых проб сути зловещих событий не прояснило. А ночью снова трагедия: пытаясь выяснить, почему перестала работать смонтированная разведгруппой линия геофизических датчиков, погиб еще один шаролет. С этим решили покончить и опасную территорию попросту объявили «зоной ночной недоступности», запретив до лучших времен всякую самодеятельность в этом районе. Решение администрации хотя и вызвало ропот разведчиков-энтузиастов, но было абсолютно правильным. Рисковать людьми и техникой без особой на то необходимости — преступно, а на фоне главных задач промышленно-металлургического центра Меркурия — преступно вдвойне. Тем более что королевство Огненных змей никому, кроме искателей-первопроходцев, пока не мешало.
Шли годы, менялась администрация — запрет оставался, и постепенно привыкли к нему, как привыкали на этой планете к десяткам запретов иных — рук не хватало объять необъятное. И кто знает, когда наступили бы «лучшие времена», если бы не обнаружились доминионы проклятого королевства (еще два опасных в ночную пору участка) и если бы к одному из них близко не примыкал богатый иридием рудник «Нежданный», которому надо было работать и ночью и днем. Временное перемирие с Огненными змеями, к радости энтузиастов и неудовольствию трезвых практиков, закончилось. Отложив текущие дела, энтузиасты бойко организовали группу технического содействия «Мангуст», усиленную ребятами из «Меркьюри рэйнджерс», и подготовили ночную штурм-операцию под названием «Конкиста». Но очень скоро «мангустадорам» пришлось убедиться, что наскоком змеиную крепость не взять: эффектная гибель хорошо оснащенного, как им представлялось, десантного вездехода (к счастью, безэкипажного) послужила сигналом к отбою. Отступив, стали думать, как быть. Штурм электрических площадей в сотни квадратных километров требовал опыта и соответствующего оборудования. Ни того, ни другого не было. Ведь никому и в голову прийти не могло, что на Меркурии доведется вступить в серьезную схватку с природным электроразрядником такой чудовищной энергоемкости и вдобавок неясного принципа действия, — геофизики лишь пожимали плечами. Тогда мудрецы из «Мангуста» решили испробовать в деле дистанционно управляемый тягач-вездеход, оснастив его «надежным заземлением», а попросту говоря, волочащимися сзади связками цепей и металлических тросов, настолько длинными, насколько это было под силу мощной машине. То самое, что Дик Бэчелор называл «подручными средствами». Н-да…
В штурмовой лагерь катер прибыл за два часа до назначенного срока операции. В районе лагеря царила глухая меркурианская ночь. Да и сам район, по словам общительного связиста-попутчика, был «глухоманью на отшибе». Этому можно было поверить. За время полета от полуденного Аркада до «вечерней границы» связист то и дело показывал ему, новичку, местные ориентиры, но лишь единственный раз они видели с высоты довольно крупную базу и уже знакомые по Аркаду участки «шахматных полей» — гелиоэнергетическую сеть рудничного комплекса «Менделеев». И после, когда машина прошла над изрезанной кинжальными тенями зоной терминатора, прошмыгнув очень красивую зону «розового луча» (прощальный привет хромосферы уходящего солнца), и нырнула в глубокую, как океан, планетарную темноту, он не без подсказки того же связиста заприметил промелькнувшие на правом траверзе далекие огни опорной базы каких-то разведэкспедиций, а потом они шли под ночным полушарием еще три тысячи километров, и ничего, кроме двух вулканических факелов, редких вспышек проблесковых маяков прямо по курсу и неподвижных звезд наверху, он не видел…
