Филип Дик - Предпоследняя правда
К тому же, пришло ему в голову, с течением времени Броуз будет становиться только хуже. Его мозги гниют, все больше мелких кровеносных сосудов лопается. А вследствие этого отмирает все большее количество мозговых тканей, лишенных кислорода и питания, делая этого человека все более омерзительным, непредсказуемым, как с этической, так и с практической точек зрения.
Еще двадцать лет под старческим игом Стэнтона Броуза будут настоящим кошмаром — ведь его отмирающий мозг будет тащить за собой в бездну и весь остальной мир. И он — как и все остальные янсмены — будет дергаться, как марионетки, повинуясь рывкам безумного кукловода. По мере того, как будет вырождаться мозг Броуза, они, будучи его продолжением, тоже не избегнут вырождения. Боже, ну и перспектива…
Причем той силой, которая разлагает мозг Стэнтона Броуза, является сила, находящаяся под полным контролем Лантано, — само время. Следовательно…
Одним выстрелом, одним высокоскоростным дротиком с цианидом, ориентированным на источник альфа-излучения, его можно вычеркнуть из их жизней. И разве это не является единственной рациональной целью этого полета в Нью-Йорк, в его офис, где ждут Лантано и Фоут?
Но организм Джозефа Адамса, не желая внимать подобным увещеваниям, продолжал впрыскивать гормоны страха в симпатическую нервную систему, очевидно желая сбросить напряжение, — то есть бежать.
«Я хочу оказаться как можно дальше от всего этого».
Впрочем, и Фоут тоже, вдруг понял он, если только выражение его лица хоть что-нибудь означало, испытывал примерно те же чувства. Только они не были столь остры, как у меня, поскольку в противном случае его бы сейчас в Нью-Йорке просто не было — он бы уже давно смылся. Причем для этого у него имелась масса возможностей. А у меня, сообразил он, их нет. Я, в отличие от него, к такому шагу совершенно не подготовлен.
— О’ кей, — бросил через плечо Адамс сидящему у него за спиной фоутмену, приставившему лазерный пистолет к его затылку. — Я просто на минутку растерялся. Но теперь я в норме. — И он направил флаппер в сторону Нью-Йорка.
Фоутмен, увидев, что флаппер взял курс на северо-запад, убрал лазерный пистолет обратно в кобуру.
Джозеф Адамс тут же нажал кнопку сигнализатора опасности на левом запястье. Микроволновой импульс, адресованный его жестянкам, мгновенно сработал, хотя он сам ничего при этом не почувствовал. Впрочем, как и четверо фоутменов.
Адамс по-прежнему делал вид, что полностью сосредоточен на панели управления, а в это время его жестянки в непродолжительной схватке — практически бесшумной — прикончили четверых фоутменов. Звуки послышались чуть позже — Адамс даже не успел осознать, что дело сделано, — когда открылся задний люк флаппера и с грохотом и лязгом жестянки вышвырнули тела фоутменов за борт, в пустоту и безмолвие ночи, которая, как казалось Адамсу, наступила, но никогда не закончится.
Адамс вслух произнес:
— Я просто не могу лететь в Нью-Йорк. — С этими словами он зажмурил глаза.
«In nomine Domini — Во имя Господне», — подумал он. Четыре человека мертвы, это ужасно, и этот грех будет преследовать его всю оставшуюся жизнь, теперь на нем клеймо убийцы, хотя убивал он не своими руками. Но это было даже хуже.
«Но ведь они угрожали убить меня, — вдруг вспомнил он. — И от страха я потерял рассудок; они угрожали убить меня, если я не полечу в Нью-Йорк, а поскольку я не могу этого сделать…
Боже, помоги всем нам! Чтобы жить, мы должны убивать, нужно заплатить именно такую цену: четыре жизни за одну».
Как бы то ни было, это случилось. Он развернул флаппер, теперь они летели на юго-восток, к Северной Каролине. Вместо Нью-Йорка. Который он больше никогда не увидит.
Только через несколько часов он заметил пятнышко света в царящей внизу темноте. Это и было нужное место.
По команде Адамса флаппер начал по спирали снижаться к земле. К тому месту, где экс-«термит» Николас Сент-Джеймс с помощью жестянок Дэвида Лантано вел раскопки, пытаясь найти под землей не обнаруженный до сих пор медицинский склад армии США, где предположительно могли храниться и артифорги.
После посадки Адамс вышел из флаппера и отправился к месту раскопок. Вскоре он увидел экс-«термита» Николаса Сент-Джеймса, сидящего возле большого штабеля ящиков и коробок. Стало ясно, что место было выбрано верно. Они действительно обнаружили армейский склад, и сейчас выносили на поверхность то, что там хранилось. На жаргоне янсменов это называлось «рождественским утром».
Заметив приближающуюся «жестяную деву», Николас присмотрелся повнимательнее и окликнул:
— Кто там?
Жестянки Лантано тут же прекратили работу, и, не дожидаясь команды, двинулись к Николасу, чтобы в случае необходимости защитить его. Их металлические руки были опущены, чтобы мгновенно выхватить закрепленное на поясах оружие. Двигались они очень быстро и, конечно же, очень слаженно.
Адамс отдал приказ, и его «жестяные девы» мгновенно выстроились вокруг него в оборонительном каре. Теперь обоих людей разделяли их жестянки, сомкнувшиеся так плотно, что Ник и Адамс не видели друг друга.
— Сент-Джеймс, вы меня помните? Я — Джо Адамс. Мы познакомились в домене Дэйва Лантано. Вот, прилетел посмотреть, как у вас дела. Повезло ли вам с артифоргом?
— Еще как повезло! — крикнул в ответ Николас. — Только зачем нам эти стенки из жестянок? Кто с кем собирается драться и ради чего?
— Нет, я вовсе не имел в виду ничего такого, — откликнулся Адамс. Позвольте, я отведу своих жестянок. Только пообещайте, что вы сделаете то же самое и не предпримете враждебных действий.
Явно озадаченный Николас ответил:
— Но ведь война давно закончилась — мне это Блэр сказал, да я и сам видел домены. Так какие же между нами могут быть враждебные действия?
— Абсолютно никаких. — Адамс сделал знак своим жестянкам, и те отступили, хотя и неохотно, поскольку все были бывалыми бойцами на войне, которая закончилась тринадцать лет назад.
Адамс подошел к экс-«термиту».
— Так вы нашли нужный артифорг?
Николас радостно, как получивший подарок ребенок, воскликнул:
— Да! Целых три артифорга: сердце, почку, а поджелудочную я нашел сам, причем в фабричной упаковке — она запаяна в алюминиевом контейнере. — Он поднял ее и с гордостью протянул Адамсу. — Причем залитая в пластик, чтобы внутрь не проник воздух. Наверняка до сих пор как новенькая. В этом контейнере, как здесь написано, она может храниться целых пятьдесят лет.
— Значит, вам все же повезло, — сказал Адамс.
«Ты получил то, зачем выбрался на свет божий, — подумал он. — Твое путешествие подошло к концу. Ну и везет же тебе. Вот бы у меня все было так просто. Если бы я вот так же мог держать в руках и читать надписи на упаковке того, что я страстно желаю, чего мне так не хватает для того, чтобы сохранить жизнь. Да, просто взять это в руки — нечто осязаемое и твердое, а мои страхи были бы конкретными страхами перед чем-то понятным. Например, как в твоем случае, страхом не найти конкретное устройство времен войны, а потом все же найти и заполучить его. А смотри, что потерял я, подумал он. Мой домен, работу, а теперь еще и собираюсь расстаться с поверхностью Земли. Чтобы не разделить судьбу Верна Линдблома, поскольку, сказал он себе, я знаю виновник его смерти — Дэвид Лантано. Я понял это в тот момент, когда он сказал, что у него есть устройство для запуска отравленного дротика. Набор компонентов, из которых собирается смертоносное оружие, так хорошо нам всем известное: высокоскоростной — или, как в случае с Линдбломом, — дротик с ампулой цианида на конце. Причем не какой-нибудь там ржавый, а в рабочем состоянии… как и тот, что пронзил сердце Верна Линдблома.
