Наталья Менщикова - Тайна Мебиуса
Все мои задания, нацеленные на то, чтобы разбудить в этом человеке-компьютере хоть какие-то эмоции, Августом выполнялись, но цели не достигали. Такого крепкого орешка в моей психологической практике еще не было.
Второе явление Белой Дамы
Сон. Я в большой холодной церкви. Кругом - незнакомые люди. Церковь старинная, сложенная из серого камня.
Чем-то напоминает замок. И слегка тюрьму.
Люди спешат на поезд. Я тоже.
Церковь окружена огромным водоемом, который переплыть можно только на крепкой лодке, чтобы добраться до "большой земли". Чувствую, что уже опаздываю. Вот-вот подойдет поезд. Прыгаю прямо в шубе в эту воду и плыву, плыву, плыву...
Холодно...
Проснулась. Еще очень рано. Полное ощущение того, что на меня кто-то смотрит. Саша еще спит. Я встала, чтобы зашторить окно, подошла к нему и вдруг почувствовала сильный запах дыма. Наверное, мусор жгут опять, нужно закрыть форточку. Запах дыма все усиливался. От него проснулся Саша, закашлялся.
- Где-то что-то горит...
-Наверное, мусор жгут или на стройке что-нибудь делают.
Дыму все больше и больше. Уже в комнате ничего не видно. Если бы это было на экране компьютера, я бы подумала, что снова тетя Ася сюрпризы подбрасывает в виде спецэффектов. Но дым ест глаза, раздражает носоглотку, одним словом, самый реальный!
- Клубы дыма поднимаются из-под крыши, - заметил Саша.
- Послушай, а не мы ли горим?
Я выглянула в переулок и увидела целую цепь пожарных машин. Люди нашего дома высыпали на улицу и смотрели вверх, на наши окна.
- Саша! Бери скорее кошек и документы! Выходим! Мы горим!
Луиску нашли не сразу. Кот почуял беду и спрятался, забился под шкаф. На чердаке по нашему потолку кто-то стучал, должно быть, ломом. Сквозь плотную завесу дыма мы едва просочились к двери, открыли ее. За дверью большая команда пожарников поливала все из шлангов. Они и долбили потолок.
- Через минуту мы вас из-под обломков вытаскивать будем! Чего стоите? Быстро спускайтесь вниз, пока на носилках не вынесли!
- Да, но как я на работу пойду?
- недоумевал Саша, глядя на тапочки.
Так в тапочках да в халатиках и выбрались из подъезда вместе с кошками, прихватив мешочек с документами.
Многие люди успели вытащить даже ковры и мебель. Оказывается, пожар бушевал давно, а нас предупредить забыли. Из закрытых сумок неслись вопли десяти соседских котов, которых вынесла соседка напротив. Горела квартира на нашей площадке. Пожар возник по неизвестной причине. Дворник заметил белую даму, которая вышла из подъезда перед самым пожаром. А соседка Элеонора Кузьминична, которая все всегда видит и знает, узрела в этой блондинке "Адрианову сожительницу", как она выразилась, видимо, намекая на Альбиночку.
- Полная Москва чокнутых! Тут парень с рыжим пуделем стекла в иномарках молотком ходит разбивает и никто его не может сдать в дурдом, не берутся лечить без согласия больного! Бабка из одного конца переулка в другой с тремя мешками мусора таскается, как с писаной торбой! На прошлой неделе эти мешки упали и стеклянную дверь в супермаркете, где я убираю, разбили: чего-то она в них напихала... Не Москва, а сумасшедший дом! У нас в деревне столько безумных не бывало никогда!
Пожар потушили. Мы поднялись в квартиру, полную воды. Кошки ходили по углам и все обнюхивали, брезгливо потряхивая лапкой, если она нечаянно касалась мокрого. Я подошла к окну, случайно мой взгляд упал на крышу соседнего дома, на чердак. На меня в упор наставила свой бинокль в раскрытое чердачное окно пергидролевая блондинка. Я ее узнала: это была Альбиночка...
Игры разведчика
Миша оказался близок к правде, когда расшифровал мой сон с поднятием в гору. В школе, где я работала, у меня нашлись завистники. Завучи стали контролировать мое выполнение рабочего графика. Выяснилось, что я не досиживаю положенное количество часов. Хоть школа и была для паранормальных, паранормальными в ней были только дети. Подавляющее большинство учителей и администрация были подготовлены еще тогда, когда паранормальные дисциплины были не в чести.
- Если бы у меня на заднице существовала кнопка включения, - был бы резон приходить и уходить вовремя.
Поймите, я работаю не задницей, а головой!
Пришлось писать заявление по собственному желанию. С директором у меня сложились неплохие отношения. Меня убеждали не горячиться и даже предлагали перейти на дистанционное отделение, но я отказалась, времени на всех не хватало, потому что я всецело погрузилась в Августа. Ни в август, ибо на дворе стоял март. "Для кого же солнышко-то светит?!" - вспомнила я Ангелину Васильевну и уволилась.
***
Августу я отправила компьютерную игру, которую мне порекомендовал сын почившего разведчика, соседа Валентина Сергеевича. Этот сын был тоже весь засекреченный, как его отец. В одной из секретных лабораторий эту игру и разработали. Она была нацелена на изучение иностранных языков в экстремальных условиях. Игра построена на незнакомом испытуемому языке. Как подшучивали разработчики игры, подопытный должен иметь рост 183 см, вес 80-85 кг, характер мягкий. Почти как модель Адама для анатомического атласа! Антропометрические параметры Августа были в полном соответствии с требуемыми данными. Предполагалось, что в процессе игры рост и вес испытуемого не изменятся, а характер станет твердым, нордическим. Мы же, наоборот, такой характер брали как исходный, а на выходе пускай бы был мягким.
Условие проведения эксперимента диктовалось одно и жесткое: полная изоляция испытуемого от реальности. Ну, это условие итак выполнено идеально. Время проведения эксперимента - 24 часа.
Итак, если мой испытуемый вдруг за сутки научится лопотать на чужом ему языке, - то-то будет здорово! Язык, который предстояло освоить ему, был русский. Русский язык конца девятнадцатого - начала двадцатого века. Он лишен архаики, характерной для языка более ранних исторических периодов, а значит, приближен к современному, однако более эмоционален по сравнению с современным языком, живой, реальный, без всяких сюрреалистических и постмодернистских высказываний. Это нам и нужно. Важно, чтобы тем самым Август получил в свое пользование уникальное рефлексивное зеркало. То, что существовало для него как виртуально-неуловимая реальность, обрело бы вещественную зримость, стало бы для него предметом созерцания. С этой целью благотворна именно письменная речь. И вот когда Август почувствует, что речь для него превращается в уникальную возможность фиксации и архивирования собственных душевных состояний и переживаний, тогда речь станет для него огромным психотерапевтическим потенциалом, тогда и мысль его перестанет быть абиографичной, вненациональной, обретет кровь и плоть.
