Андрей Марченко - Цифрономикон (сборник)
– Во, что-то есть, – азартно сказал Роман.
Серый экран зарябил, пискнул сигнализатор. Почти сразу от линии дна поднялась длинная дуга – и исчезла.
– Щука?!
– Ну и здоровая!
В метре от правого борта лопнул воздушный пузырь, вода забурлила. Лодка вздрогнула, будто что-то ударилось о днище. Марина взвизгнула. Валерка выронил коробку с твистерами. А потом из темной воды на миг показалось нечто странное – то ли лапа, то ли коряга – и мазнуло по алюминиевому веслу так, что оно погнулось.
– Что за хрень?!
Лодка развернулась, буруны носом оставляя.
И всё затихло.
А секунд через тридцать в камышах на отмели затрещало что-то, заплескалось. Сашка выхватил из рук Марины камеру, навел ее на качающиеся заросли, в видоискатель не заглядывая.
– Это не щука.
– Бобер?
– Не знаю.
Нечто большое и тяжелое, оставаясь невидимым, ломилось через камыш к растущим на плоском берегу кустам, шлепало по мелкой воде.
И выло.
Марина запросилась домой сразу. Сашка попытался ее успокоить, но понял, что это бесполезно и махнул рукой. Однако Роман и Валерка не отступались: не хотелось им бросать рыбалку. Конечно, вой в камышах напугал и их. Если бы сейчас было туманное утро или сумерки, они и сами уже гребли бы к берегу. Но светлым днем всё воспринималось иначе. И страх Марины вызывал у парней только усмешки.
– Ну, спугнули какую-нибудь выдру-переростка. А в кустах, может, и не она выла. Может, там другой зверь был, лось или кабан.
– А кабаны разве воют?
– Может, и воют…
Марина вроде бы на уговоры поддалась. Но ненадолго. Через десять минут опять запросилась на берег, чуть не заплакала.
– Ладно, – решил Сашка. – Давайте назад…
Их высадили на месте, откуда они недавно отчаливали. Марина готова была пешком в деревню возвращаться, но потом согласилась посидеть на берегу в компании Сашки, подождать товарищей.
– Через час вернемся, – пообещал Валерка, страшно недовольный тем, что девушка испортила им всю рыбалку. – Посмотрим рельеф, чтобы завтра сразу облавливать, и вернемся…
Уплыли.
Сашка костер развел, хлеб и охотничьи колбаски на прутиках пожарил. Марина поспрашивала его, в самом деле ли это мог быть кабан или лось, успокоилась немного, плед из машины достала, легла загорать.
Час прошел, а ребят всё не было.
Сашка не волновался, понимал, что они опоздают. Он и сам не удержался бы, покидал бы спиннинг. А если б еще и ловиться чего стало – тогда в азарте не заметишь, как время бежит…
К концу третьего часа Сашка начал беспокоиться. Походил по берегу, посигналил из кабины «галлопера». Решил, что надо идти к «яме», смотреть, что там случилось – может, парни лодку прокололи? По берегу путь невелик, даже ближе, чем по воде: продрался через крапиву в низинке, пересек полянку, зашел в ельник – и уже на месте.
Короткая дорога за прошедшие годы длиннее не стала, но изменилась до неузнаваемости: низина превратилась в болото, на поляне вытянулась молодая поросль берез, тропа в ельнике исчезла, забуреломилась.
Сашка и Марина вышли на берег, запыхавшись, а прошли-то всего метров триста. Лодка была на воде – далеко, у самого конца «ямы». Спиннингистов в ней видно не было. Сашка почувствовал недоброе, по спине холодок побежал. Но Марину раньше времени пугать не стал, она и так тревожно поглядывала на кусты и камыш, где недавно треск и вой раздавались.
– Заснули, наверное, – сказал Сашка. – Ночь не спали, а тут солнышко пригревает, вода укачивает.
Он покричал, ребят вызывая. Потом стал раздеваться.
– Поплывешь? – спросила Марина.
– Да.
– Ты же говорил, что здесь никто не купается.
– Ну… – Он пожал плечами. – Надо же что-то делать…
Вода была холодная.
Сашка оттолкнулся от топкого дна, три гребка руками сделал. Потом опустил ногу, чтобы попробовать, ил здесь или песочек с камнями, а внизу уже ничего не было – глубина! Только шершавая водоросль заплеталась за лодыжку, и в голову сразу всякие жуткие мысли полезли: о водяном, русалках, о древней щуке, чертях из омута и утопленниках.
И что-то вроде бы шевельнулось рядом.
Сашка зажмурился, ударил по воде руками.
Быстрей! Быстрей!
Вода вроде бы прозрачная, а глубина черная, непроглядная. Что там прячется?
Опять что-то за ногу его тронуло, и он едва не закричал.
А лодка-то как далеко! – с воды расстояние всегда кажется больше, чем с берега.
Он всё же доплыл, закинул руки на горячий борт, полез в лодку, почти ничего не соображая, только бы из воды поскорей! Роман был там – лежал на пайолах, казалось, что спал, только глаза его были открыты.
– Эй, – Сашка тронул его за плечо. – А Валерка где?
Роман медленно повернул голову, уставился на товарища не мигая; глаза – рыбьи.
– Ты чего, Ромка? Не пугай меня! Слышь? Валерка что, на берег ушел?
– В… – сказал Роман. – В…
Он вытянул дрожащую руку. В кулаке его был зажат клок мокрой тины. Сашка коснулся ее и вдруг понял, что это чьи-то мокрые волосы.
От Романа они так ничего и не добились.
Когда Сашка загружал товарища в машину, он еще надеялся, что Валерка встретит их дома. Но в бабкиной избе было пусто, и тогда Сашка, оставив Рому на попечение трясущейся Марины, вернулся к реке.
Включив эхолот, он трижды проплыл через «яму», не очень-то понимая, что отображается на экране. Но, увидев знакомую дугу, оторвавшуюся от линии дна, услышав писк сигнализатора, перевесился через борт.
И заметил, как из-под лодки ускользает нечто большое, белесое, с развевающейся гривой темных волос, похожих на тину.
Он закричал.
А с глубины поднялось еще что-то жуткое, мягко толкнулось в днище. Сашка схватился за весла и увидел, что это Валерка – страшный, синий, весь порванный. Сашка схватил багорик, чтобы вытянуть утопленника. Но тут под лодкой опять мелькнула белесая тень, и Валеркино тело, будто переломившись, вмиг ушло на дно.
Дальше всё было как в горячечном бреду…
Он пришел в себя уже под вечер, оттого что Марина гладила его по лицу.
Он был в избе.
В печи горел огонь.
Радио громко отчитывалось о прошедшем дне: лесные пожары не утихают, убит журналист, самолет потерпел крушение.
Тихо и жутко плакал забившийся в угол Роман.
– Что случилось? – спросил Сашка.
И всё вспомнил.
Ночь была страшная.
Они не спали, но всех мучили кошмары.
Стоило прилечь, и им начинало казаться, что кто-то наваливается на них, душит. Стоило подняться – и чудилось, как по крыше топают чьи-то ноги, в трубе подвывает, под окнами бродят тени.
