Александр Казанцев - Сильнее времени
Оказывается, этот живущий в машине некогда тоже был женщиной, которая жила, любила, рожала… Пришельцы называли ее Таной, как и меня Аном, а мою жену Аной. Это все производные от названия, которое они придумали нашей планете, — Этана. Подлинных наших имен, пожалуй, нельзя передать доступными им звуками.
При общении с нами пришельцы пользовались устройствами, которые привезли с собой. Наши звуки воспроизводились ими в непостижимо низком регистре, уже неслышные нормальному уху. Кроме того, расшифровав еще у себя на Земле наш электромагнитный призыв, они открыли переводный код, который позволял им переводить наш язык с помощью электронных устройств. Готовясь к вечной жизни на материке, мы сами собирали, изучали и испытывали подобные устройства еще перед прошлыми дождями, так что они не могли удивить нас. Если бы пришельцы не привезли таких аппаратов, мы использовали бы свои, переводя их язык на наш.
Оказалось, что звездных пришельцев доставила на остров Юных Тана в своем летательном аппарате в знак благодарности женщине звезд, самоотверженно спасшей ее от гибели. Несчастье едва не произошло на подледной фабрике из-за того, что один из пришельцев тепловым лучом, перерезающим любой металл, стал разрушать, губить, уничтожать делающие машины и даже разрезал пополам один из управляющих ими автоматов. Он погубил бы двух вечноживущих, если бы звездная женщина не прикрыла собой металлическую громаду Таны. Что-то было в этой гостье звезд от моей Аны!
При виде своей самоотверженной спутницы разгневанный пришелец опомнился. Вечноживущие были спасены. Старший из них остался с третьим пришельцем, тоже старшим из прибывших, чтобы ознакомить его с достижениями нашей машинной цивилизации.
А двое других вместе с Таной прилетели на остров Юных.
Мне и Ане привелось много беседовать с пришельцами.
Теперь, когда я в совершенстве знаю их язык, я стараюсь воспроизводить их речь во всей ее самобытности, но тогда… тогда многое в них казалось непонятным, диким, нелепым. Вероятно, как и им в нас.
Пришелец, который был мужчиной, показался мне очень странным. Выяснилось, что он не преследовал какого-нибудь зверя, вроде хара, дабы заслужить право отцовства, а охотился за дичью просто для забавы, чтобы выследить, настичь, убить, получая от этого удовольствие. Удивлению моему не было границ.
Впрочем, я удивлял его не меньше.
— Ты говоришь, вы, этаняне, — так называл он нас, — по мере старения заменяете больные органы протезами?
— А разве у вас не делают так?
— Кое-что. Ну, гнилые зубы заменят. Руку или ногу приделают, если их оторвет машиной или — прежде — на войне. Вот так.
— Война? Как странно! — не переставал изумляться я. — Что-то бесконечно давнее для нашей планеты: ранение, убийство, уничтожение себе подобных. Это даже не наказание гнусного хара.
— Так, говоришь, у вас обычно раньше всего заменяют сердца? У нас тоже сердце часто подводит.
— Ты имеешь в виду главный орган принудительного кровообращения?
— Да, кровь и у нас и у вас.
— Органы дыхания, видимо, у нас тоже похожи. Может быть, и органы пищеварения. Их тоже порой приходится сразу переделывать, ремонтировать, заменять.
— Вот уж чему не завидую. Поесть все-таки удовольствие.
— Я уж не говорю о тех органах, которые различают нас с тобой, звездный житель.
— Значит, заменив кишки и сердце на цилиндры и трубки, живой перестает быть живым, а становится вечноживущим? Так?
Сквозь прозрачную часть наружной оболочки мозгового образования над органами зрения пришельца виднелись две заросшие полоски, как у хара. Они то соединялись, то поднимались в зависимости от владевших пришельцем мыслей. Впоследствии я узнал, что это брови и что их движение выражает состояние людей.
— Обитателя острова примут на материке только в случае соблюдения у нас основного закона «Жизнь — вечноживущим!».
— Они же вас угнетают, протостарцы проклятые! Им лишь бы самим жить. И они запрещают живым родиться вновь. Вот так.
— Нет, почему же? Бывает, что живой не успевает стать вечноживущим, умирает на острове. Тогда взамен ему может кто-нибудь родиться, жить, расти.
— Ну, радость моя, не хотел бы этой чести.
Я не понял пришельца. Тогда он спросил меня, почему вечноживущие пользуются такими громоздкими машинами:
— Или не можете создавать органы, подобные природным? У вас что — и сердце на колесах?
Я объяснил этому варвару со звезд, что наша цивилизация не подражает слепо природе, а идет своими путями, переделывая, улучшая, заменяя ее. Это сказывается во всем, начиная с воспроизведения жизненных органов и кончая созданием искусственных материков на месте промороженных до дна морей.
— Это у вас здорово! Но естественный климат вы нарушили. Вот так. Жаль, ледяные материки создаются только для гаражей. Впрочем, им климат — как моему скафандру пыль.
Очевидно, он говорил про жилища вечноживущих, которым безразличны внешние условия.
— Значит, только ремонт, смена частей — и никаких чувств, никакой природы? Так?
Я терпеливо объяснил, что только наш остров Юных остался в своей первозданности и мы, обитающие на нем, совмещаем здесь на природе развитие будущего вечного мозга с овладением основами нашей высшей цивилизации, в полной мере доступной лишь живущим не менее великой дюжины дождей.
— Потому вы и отмеряете время периодами дождей? Так? А на ледяных материках, в гаражах, протостарцы рассуждают о расстояниях до ядра Галактики?
— Да, там время измеряют движением звезд.
— Медленно живут, ничего не скажешь. Вот так. Ну и что же? Попав в машину, вечноживущий уже ни рукой, ни ногой шевельнуть не может?
— Ему нет в этом нужды. К его услугам быстрые колеса, фотозрение, могучие манипуляторы, не идущие по силе ни в какое сравнение с нашими передними конечностями.
— Не только по силе, по красоте тоже, — заметил пришелец, вкладывая в эти понятия особый смысл.
Я указал ему, что, перемещаясь на колесах, можно развивать весьма большие скорости, недоступные даже харам.
— Почему же вы не используете колеса, чтобы гоняться за харами?
— Колеса? Здесь? — удивился я. — Но это же символ конца естественного существования.
— Вот то-то, радость моя.
— Познавший колеса опьяняется ими, — объяснял я. — Живущие поначалу очень увлекаются большими скоростями, бывает, что даже погибают из-за этого.
— Позволяя кому-нибудь родиться вместо них? Так?
— Да будет так, — подтвердил я.
— Значит, живущий в машине сам совсем не двигается? И мышцы его высыхают?
