Кир Булычев - Тайна Урулгана
Средняя часть пола начала подниматься, стоявшим там пришлось расступиться. Длинный саркофаг поднялся на аршин от пола, его крышка съехала в сторону и осталась висеть в воздухе.
– Помогите мне, – сказал Андрюша.
Мужчины помогли перенести Рона в саркофаг. Тогда он открыл глаза шире.
– Я… – прошептал он.
Некоторым показалось, что он сказал: прилечу – другим докажу.
– Надо уходить, – сказал Андрюша. – Он должен войти в состояние летаргического сна, прежде чем последние силы оставят его.
– А как же он будет управлять аппаратом? – спросила Ниночка.
– Аппарат будет сам собой управлять.
– Мы будем ждать вас, – сказал Мюллер, глядя, как надвигается на саркофаг матовая выпуклая крышка. Рон смотрел на него, потом перевел взгляд на Ниночку.
– Мы будем ждать вас, – повторила Ниночка.
То же сказали Вероника, Дуглас, даже тунгус Илюшка – как будто иные слова говорить в таких случаях не пристало.
Потом все вышли.
Пегги вышла предпоследней и остановилась, держась за край люка, ждала Андрюшу – она вдруг испугалась, что Андрюшу увезут на небо.
Потом вышел Андрюша, и крышка люка сама задвинулась.
Андрюша помог Пегги перейти по бревнам на берег, где лежал, глядя мертвыми глазами в черное облачное небо, маркиз Минамото. Там же стояли остальные. Вероника опиралась на здоровую руку Дугласа. Ниночка стояла рядом с Костиком, но не дотрагивалась до него.
Мюллер был ближе прочих к краю воронки. Он старался, хоть и с запозданием, определить размеры и точную форму космического аппарата. Вдруг он сказал Андрюше:
– В следующую экспедицию никогда не отправлюсь без фотографического аппарата.
Сначала вздрогнула вода, как бы утекая вниз и обнажая нижнюю часть корабля. Но это был обман зрения – на самом деле он начал подниматься.
Затем с хлюпающим, поцелуйным звуком вода отпустила его, и он начал бесшумно и мерно стремиться точно вверх. Он стал большим темным пятном, а затем еле различимой темной точкой на фоне ночных облаков. В том месте, куда он уходил, образовалось белое пятно. Оно вытягивалось, превращаясь в белую, словно из пара, дорожку. Никому из смотревших на это не доведется дожить до эры реактивных самолетов, и никто из них так и не узнает, что для Земли такие белые полосы станут обычны, как полеты голубей или дым паровоза.
Высоко сверкнула звездочка.
– Все, – сказал Андрюша. Первый и единственный из всех он почувствовал страшную, невосполнимую пустоту в душе.
* * *Старший Колоколов встретил их у Власьей заимки.
Что-то грызло его – даже не доделал всех дел в Булуне, оставил за себя приказчиков, нанял за большие деньги быстроходный катер у золотопромышленника Аганбегяна и помчался обратно.
Ему первому обо всем и было рассказано.
И он первым вроде бы и поверил, но и не поверил до конца. Потому что даже если несколько достойных доверия людей рассказывают тебе о событии, которого быть не может, побеждает чаще всего твое собственное трезвое мнение. А профессору, прощаясь с ним в Новопятницке, он сказал:
– Я бы на вашем месте, Федор Франиевич, поостерегся в Петербурге это рассказывать. Мы-то еще поверим, а там смеяться будут. Теперь, как мне Костик рассказывал, в моде фантастические истории про всяких марсиан. Охота вам портить себе репутацию?
А в первый вечер, у Власьей заимки, Колоколов позвал Веронику поговорить. Они пошли вдвоем по берегу.
Вероника сказала Колоколову:
– Я буду с вами откровенна. Из всех мужчин на свете вы мне ближе всех. Несмотря на разницу в возрасте. И если бы не находка завещания, я бы осталась здесь вашей женой, наложницей – кем угодно. Я уже решила это перед тем, как увидела умирающего отца. Но теперь я состоятельная женщина. И намерена жить в той обстановке, которая мне приятна.
Колоколов не понял слов, но понял смысл речи.
– Я тебя осыплю золотом, – сказал он.
– Я сама, – рассудительно сказала Вероника, – могу осыпать вас казначейскими билетами лондонского казначейства. Да вы и не захотите, чтобы я умерла от тоски в этой дикой стране, где меня всегда будут преследовать ужасы, пережитые за последние дни.
Колоколов тоже понял смысл ответа.
Они поцеловались с Вероникой.
Колоколов решил подарить ей авто. Что и сделал по возвращении в Новопятницк. И за свои деньги отправил его в Лондон.
Костик ждал Веронику у избы. Та не прятала взгляда. Взгляд ее был доброжелателен, пуст и спокоен. И больше Костик ничего спрашивать не стал. Вероника вошла в избу. При виде ее Дуглас, у которого был жар – воспалилась рана, – попытался подняться.
– Не беспокойтесь, мой друг, – сказала Вероника. – Постарайтесь не умереть от гангрены. Мне нужен верный спутник во время моего долгого путешествия в Англию.
Дуглас облегченно откинулся на свернутую валиком медвежью шкуру.
На обратном пути Дуглас написал серию статей для «Дейли мейл». Из тех, что повествовали о путешествии по Лене и встрече с умирающим капитаном, получилась затем книга, ставшая бестселлером. Две главы этой книги, где говорилось о находке метеорита и последующих приключениях с астронавтом, редактор серьезной газеты печатать не стал. Поэтому Дуглас не включил их в свою книгу. Он сказочно и быстро разбогател. И так же сказочно и быстро растратил эти деньги. Тогда уже началась война, он ушел добровольцем в армию и погиб под Верденом в середине 1916 года.
Вероника рассталась с ним, как только они добрались до Лондона. Через два года она вышла замуж за Патрика Сайлса, второго баронета Уолсбери, который был старше ее на двадцать шесть лет. До самой своей смерти, последовавшей в 1943 году, она жила в Уолсберийском замке. У нее было двое детей. Она также опубликовала книгу «Приключения в Сибири. Девушка ищет отца».
В ней она тепло отзывалась о Колоколове, который в 1920 году уехал в Харбин и погиб через шесть лет, убитый грабителями, которые так и не сумели вскрыть его сейф.
Как ни странно, раньше всех сгинул Костик Колоколов. Он жестоко простудился в ту ночь и заболел чахоткой. Притом он пил. У Костика были частые припадки безумия, и в такие моменты он признавал только Ниночку, которая безропотно и преданно ухаживала за ним. Во время одного такого припадка он утопился в Лене. Это случилось за месяц до Февральской революции.
Вскоре Ниночка и Андрюша покинули Новопятницк.
Ниночка сразу окунулась в революционную работу, вступив в августе 1917 года в партию большевиков. На Южном фронте она служила в политотделе 2-й армии, а при отступлении в 1919 году попала в плен к махновцам, которые ее замучили. Андрюша стал трудиться на ниве народного просвещения. Они с Пегги жили сначала в Москве, а потом, когда после Гражданской войны у кого-то возникли сомнения по поводу происхождения жены товарища Нехорошева, уехали в Поречье, где Андрюша несколько лет учительствовал в местной школе. После смерти Пегги он уехал из Поречья, и его следы теряются.
