Михаил Тырин - Фантомная боль
— А может, теперь я? — предложил в ответ Антон.
Тут Сержант остановился, прислушиваясь.
— Слышишь? — сказал он через несколько секунд.
— Что?
— Т-с-с... Послушай.
Антон затаил дыхание и вскоре действительно услышал какие-то шорохи и металлическое бряцание.
— Может, ветер железки качает?
— Да нет же ветра! — удивленно сказал Сержант. — А ну, пошли...
Они добрались до угла здания и замерли, осторожно выглянув. И сразу увидели незнакомого человека.
Он стоял на коленях, склонившись над баллоном газогенератора переносного сварочного аппарата. На человеке была только длинная рваная рубаха, голые ноги покрыты грязью и болячками.
— Что он делает? — удивленно прошептал Сержант.
Человек подбирал с земли камешки, мелкий мусор и кидал все это в жерло баллона, что-то бормоча про себя.
— Думаю, можно подойти, — решился Антон.
— Да... Давай помаленьку.
Незнакомец заметил приближение двух чужаков, но никак не отреагировал.
— А это тебе нравится? — говорил он, продолжая складывать в баллон всякую грязь. — А это тебе вкусно? А вот, попробуй. Кушай, Ромка, я уже не хочу.
— Что ж он делает? — ухмыльнулся Сержант. — Кто у него там?
Антон сунул руку за пазуху, нащупал пистолет и маленькими шагами подошел совсем близко. Человек на мгновение замер, чуть отодвинулся, затем продолжил заниматься своим странным делом..
— Нет там ничего, — сообщил Антон, склонившись над горловиной баллона. — Один только мусор.
— Конечно, — засмеялся Сержант. — А ты думал, там Ромка сидит?
Он тоже подошел, держа руку на автомате.
— Просто шизик. Дай ему хлеба, что ли...
Антон сунул руку в сумку и нащупал раскрошившийся кусок. Незнакомец увидел хлеб и мгновенно преобразился. Его пустые безумные глаза вдруг начали что-то выражать. В них появились вожделение, хищная страсть и одновременно боязнь, что этот кусок может не стать его собственным. Все эти чувства, промелькнув на лице, сделали его на порядок разумнее, чем оно было секунду назад.
Антон поспешно бросил кусок на землю и отступил, будто испугавшись, что голодный человек сейчас прыгнет и отхватит вместе с хлебом часть руки.
Тот поймал хлеб едва ли не на лету. Торопливо начал отламывать кусочки и пихать их в рот, глотать, почти не пережевывая. Осыпавшиеся крошки он подобрал и тоже сунул в рот вместе с грязью и мелкими камешками.
Потом вскинул испуганные глаза на Антона, следя, не хочет ли этот человек отнять у него еще не проглоченную еду, вырвать ее изо рта.
— Смотри, — тихо сказал Сержант.
— Вижу, — также тихо ответил Антон.
Длинные спутанные волосы незнакомца разлетелись, обнажив лоб, потемневший от пыли и ссадин. Среди них отчетливо был виден глубокий ожог размером с монету. Он явно был не случайным, казалось, кто-то специально поставил клеймо на кожу несчастного сумасшедшего. Тем более что и форма ожога не производила впечатления случайной — половинка круга и большая точка в ней. Словно бы глаз с бровью.
— Вон еще, — заметил Антон. Такой же след виднелся над левым ухом. Судя по тому, как он зарубцевался, рана была довольно старой и уже не беспокоила хозяина.
Человек вдруг поперхнулся.
— Ромке-то!.. — хрипло проговорил он. — Ромке покушать не оставил.
— Эй! — громко сказал Сержант, словно имел дело с глухонемым. — Тут люди есть? Не понимаешь? Тут живет кто-то?
— Ромку не покормил! — продолжал сокрушаться тот, не слушая никого. — Он же есть хочет, друг мой Ромка.
— Ты не слышишь? — вновь попытался Сержант, но Антон взял его за руку.
— Не надо. Ты же видишь — бесполезно. Пошли дальше.
Незнакомец увязался было за ними, требуя хлеба для друга Ромки, но Сержант рявкнул на него и прогнал прочь.
— Ты карту помнишь? — спросил Антон. — Что там интересного будет по пути?
— Одна помойка. Надо, не задерживаясь, идти к пристани и спокойно ждать остальных.
— Ты запомнил, где река?
— Да. Если идти по маршруту, то довольно далеко. Но можно и рискнуть напрямик — через старый аэродром, мимо очистных бассейнов.
— Да ты все тут уже знаешь!
— Ну еще бы! Я карту раньше вас всех выучил, она у меня перед глазами стоит. Но только по маршруту. А шаг влево или вправо — это для меня уже темный лес.
После изрытой, испачканной отходами почвы идти по бетонным плитам аэродрома было сплошным удовольствием. Правда, сажать сюда самолеты стало невозможно — здесь все поросло травой и кустарником, а бетон давно растрескался.
Вскоре пришлось свернуть с ровной дороги и углубиться в редкие заросли молодых березок. Почва вокруг летного поля была относительно чистая, поэтому зелень росла здесь более или менее сносно. Легко представлялось, что находишься не в сердце разграбленной и отравленной земли, а где-нибудь в средней полосе, среди лесов и полей.
Почему-то здесь было очень много высоких, почти одинаковых на вид пеньков. Антон задумался, почему они так похожи и все до единого лишены даже остатков коры, как вдруг заметил на одном, а потом и на других ржавые таблички.
— Да это же кладбище! — воскликнул он.
— А чего ты так радуешься? — хмыкнул Сержант.
— Нет, я не радуюсь, просто удивляюсь.
— Нечему удивляться. Если здесь жили люди, значит, здесь и умирали. А раз умирали — нужно куда-то закапывать.
— Это понятно, но... Я просто не так сказал. На кладбище ведь кто-то должен приходить, приносить цветы, за могилой ухаживать. Иначе зачем оно? Как-то странно — совершенно заброшенные места — и кладбище. У этих людей где-то родственники остались.
— Когда вернемся — внеси предложение организовать сюда авиарейсы для родственников. А еще лучше вообще перенести кладбище поближе к центру Европы.
Антон замолчал, отчаявшись объяснить Сержанту свои чувства. Кладбище оказалось на удивление большим. Было даже страшно представить, сколько людей остались здесь забытыми за годы существования Немой земли.
— Гоблин-то не снится по ночам? — поинтересовался Сержант.
— Нет... почти.
— А мне иногда мерещится. Знаешь, что говорит?
— Что?
— Я, говорит, тебе показал, как из реек самострел сделать, а ты за меня не заступился. Представляешь, чушь какая?
— Что еще за самострел?
— Да так... Изобретение такое, для охраны помещений. Берешь три рейки, длинную нитку. Вот, смотри... — Сержант достал свой пистолет и стал показывать. — Одну рейку пропускаешь через скобу и цепляешь за вторую... А сюда привязываешь нитку. Потом вставляешь все это в дверную ручку — вот так — и крепишь нитку внизу. Чужой заходит, нитка натягивается, пистолет поворачивается и стреляет.
— Это Гоблин сам придумал?
— Может, и сам. Он много таких хитростей знал. Большой был специалист по части, как кого-нибудь укокошить. Интересно, что он говорил, когда его самого начали... того...
