Олег Дивов - Новый мир
Мы спустились вниз с Вестой. Она села за руль, я — рядом.
— Итак, знаменитая Делла Берг, — иронично заметила Веста.
— Рассказывай, — сказала я.
— А особо нечего. Ты исчезла, через несколько дней мне позвонил Хосе. Снова пригласил в кафе Эвы Мендес. Сказал, что с тобой все в порядке, ты дома. Сказал — и молчит, глядит. Я отвечаю, что мне без разницы, вы пираты или земляне. Земляне даже где-то предпочтительней. Если что, у вас можно получить законное убежище, а не берлогу на пиратской базе. Он сказал, что мне надо доучиться для серьезной работы. Я согласилась. Пришла Эва Мендес и забрала меня. Она евитка. Полгода я была в учебке. Потом еще полгода пахала как проклятая. Потом потребовался человек, который доставит очень важные сведения за кордон. Без возврата. То есть человек останется на территории Федерации. Я подумала и согласилась. Меня переправили на эту сторону. Сведения были нужны Фатиме. Мне было нечем заняться, она пристроила меня для адаптации в одну из общин. Я выучила язык, законы. Она помогла мне получить гражданство. Я тогда уже все для себя решила. И пошла служить в армию. Сержант нашего взвода был адамит. Майкл Кейтель. Я вышла за него замуж. Его в моем взводе нет, он уже пенсионер и тренирует новобранцев. И заодно, — Веста чуть усмехнулась, — присматривает за нашей дочерью. Я продолжаю служить.
— И кому ты служишь — Ордену или стране?
— Долорес, я присягала на верность стране. А моя вера — это мое личное дело. Сейчас я в командировке. Но на базе в моем взводе есть и католики, и мусульмане, и иудеи, и атеисты. Это никому не мешает. Я слежу, чтобы у всех была возможность исполнять свои обряды, и только.
— Как тебе здесь?
— Жизнь как жизнь. Я не хочу войны. И никто не хочет. Из нормальных людей. Думаешь, Фатима хочет? Она хочет свой Ватикан для Ордена и храмы, которые стояли бы в каждом городе наравне с христианскими. А я хочу дослужиться до пенсии, а потом уехать с мужем и дочерью — или с детьми, если еще рожу, — в общину. У нас будет дом с садом, наши дети окончат школу, и мы отправим их в колледж. В общине приветствуется, когда дети получают хорошее образование. Муж у меня мастер на все руки, но таких среди старых адамитов много. Еще он дома подкаблучник, Устав требует, чтобы адамит подчинялся евитке, но его это не напрягает. Он из тех людей, которые хотят, чтоб у них была зона персональной ответственности — сад, гараж, взвод, — а в остальном они предпочитают выполнять приказы. А я дома — диктатор. Мне нужно контролировать буквально все мелочи. Особенно финансовые. Так что мы идеально подходим друг другу.
— Я слыхала, что адамитам запрещено вступать в брак.
— Это новые адамиты. Они выродки. Да как и новые евиты.
— Жаль, что вас запретили вместе с ними. Плакала твоя мечта о спокойной старости в общине.
— Подумаешь, зарегистрируемся под другим именем. Фатима давно хочет отделиться. Она говорит, это хороший повод вернуть старый Устав. А то в современном много дополнений, внесенных этими, новыми. Извращенцы, такую веру чуть не опозорили вконец.
— Ты где-то поблизости служишь?
— На Венере.
— Смотрю, на Земле держишься уверенно.
— Я часто здесь бываю.
— И на Венере нет пехотных баз.
— Конечно, — согласилась Веста. — Контрразведка.
— Которую ты так не любила.
— Я не любила убийц.
Мы замолчали на несколько секунд.
— Долорес, я очень рада встрече.
— Делла, — поправила я. — При посторонних — майор Берг, сержант Кейтель.
— Так точно, мэм. — Она очень красиво заправила машину в сложный поворот. — Ты сильно изменилась. Лицом нет, какой была, такой и осталась. Ни капельки не постарела. А все остальное… Выглядишь как знатная дама.
— Представь себе, я и есть знатная дама. Тебе что-нибудь про жену Вальдеса известно?
— Слабое звено, — коротко ответила Веста. — Истовая католичка, ярая патриотка, единственная в семье, кто ни слова на федеральном не знает. Отказалась учить. Есть данные, что все это — ложь. Поэтому — я.
— Потому что сектантка?
— Есть подсадные утки поопытней меня. Я до этого работала среди беженцев. Но сейчас понадобилась урожденная эльдорадка и к тому же сектантка. Есть перевербованные сектантки, но они — местные. Есть эльдорадки, но они понятия не имеют о секте, а учиться долго. Я не считаю нашу Церковь сектой. И мы сильно отличаемся от новых евитов. Вот они — секта. Тем не менее обучить меня было проще всего. Я тренировалась месяц.
Я покосилась на нее, подумала, что она проколется на отсутствии грации. Но тут же вспомнила, что у меня есть курс уроков, просто дам ей, пусть занимается на виду у Марии. С другой стороны, неужели Ашен и Фатима не учли этот фактор? Учли наверняка. Значит, скорее всего, курс у Весты есть.
— Мигеля Баша помнишь?
— Насколько мне известно, он убит, — ответила Веста. — Это наш грандиознейший прокол. Мы слишком поздно узнали, что под видом сестры он провез диверсантку. А она узнала, что мы ее вычислили, очень быстро. Избавилась от Мигеля и скрылась.
— Ты ее фото видела? Или хоть что-то?
— Да, конечно. Из личного дела и кое-что еще. А вот кого не видела, так это Павлова.
— Это ни к чему. Он все равно настоящее лицо не покажет. Мастер перевоплощения. Однажды прикинулся молодым индейцем и целый день возил меня, как таксист. И я вычислила его логикой, просто логикой.
— Я о нем слышала, и впечатление не лучшее. Он ненадежный.
— Он неуправляемый, — поправила я. — Не совсем одно и то же. И да, Павлов — это не наша проблема.
Впереди показалось здание Дома Приемов военного министерства.
— Сержант Кейтель?
— Есть, майор Берг.
Веста остановилась у входа.
* * *— Ваш переводчик! — провозгласил министр каким-то неестественно веселым, шутовским тоном. — Майор Берг.
Они обернулись и застыли, глядя на меня. Я подошла с дежурной светской улыбкой, протянула руку сеньоре Вальдес. Та машинально ответила. Энрике растерялся так, что руку-то подал, только пожать мою не смог.
Они были в шоке. А я смотрела на них с грустью. Сеньора совсем постарела. Она сильно похудела, от ее былой стати не осталось и следа, волосы побелели. Энрике раздался и в плечах, и лицом, только лицо приобрело несколько брезгливое выражение, а виски уже блестели серебром. Его жена, Мария. На фото — красавица. В реале совершенно безжизненная, с бледной кожей, невыразительными глазами и поджатыми губами. Трое детей. Симпатичных, усталых, настороженных.
Министр вещал что-то приподнятым тоном, и я впервые поняла, что он глубоко неприятен мне. Совершенно ни к чему было устраивать этот промежуточный полуофициальный прием. Меня надо было или брать на встречу в космопорт, или посылать уже в дом, назначенный Вальдесам для проживания.
