Николай Дашкиев - Торжество жизни
Антон Владимирович не мог даже предположить, что его основные тезисы будут встречены такой ожесточенной атакой. Выбиваясь из сил, он напряг всю свою волю, мобилизовал все знания, чтобы не сорваться. Ему удалось отстоять свои положения лишь потому, что в вопросе о вирусах было очень много неизученного, да потому, что на его защиту встали несколько членов совета.
Ученый совет допустил диссертационную работу к защите. Но Антон Владимирович не почувствовал настоящей радости: Петренко выступил с протестом, заявив, что новую теорию следует подвергнуть более широкому у более принципиальному обсуждению, а Кривцов, словно желая ухудшить и без того плохое настроение Великопольского, сказал:
— Поздравляю, коллега. Поздравляю, но в глаза говорю: ваша теория несостоятельна. И это будет доказано.
У Великопольского все же хватило выдержки, чтобы ответить с надлежащим тактом:
— Буду очень рад, коллега. Истина — превыше всего. Но, идя домой, он кипел: что ему нужно, этому Кривцову? Его мучает зависть? Или он просто из той категории людей, которые любят омрачать радость. Да разве он не слышал, что сам академик Свидзинский назвал диссертацию блестящей?
При воспоминании об академике, который очень помог в работе, настроение Великопольского улучшилось. Правда, академик Свидзинский сейчас не особенно в почете, его обвиняют в формализме, но это еще не доказано… Да, кроме того, не ошибается тот, кто ничего не делает.
И, наконец, все мысли заслонило чувство радости и удовлетворенного тщеславия.
Встретив у подъезда Николая Карпова, Великопольский вскользь заметил, что на следующей лекции в заключение раздела об ультравирусах он изложит студентам содержание своей новой теории.
Как и рассчитывал Великопольский, Карпов немедленно распространил эту новость. Каждому встречному студенту он говорил интригующим тоном:
— Великопольский завтра читает у нас основы новой теории о предраковом расположении организмов. В первый раз.
Его спрашивали:
— Интересная теория?
— Замечательная. Она вызывает ожесточенные споры, но удивительная теория. Приходи обязательно.
На следующий день в Большой аудитории не было ни одного свободного места. Кроме пятикурсников пришли и выпускники, и аспиранты, — теория происхождения раковых заболеваний интересовала всех.
Когда Великопольокий появился в дверях, послышались реденькие аплодисменты.
Величественным жестом Великопольский водворил тишину, думая о том, что через два часа этот зал будет сотрясаться от оваций, и даже те, кто сейчас настроен скептически, подбегут к нему, окружат и, захлебываясь от восторга, начнут расспрашивать о деталях. Звучным бархатистым голосом он начал свою лекцию:
— Десятки лет человечество бьется над разрешением проблемы: каковы причины возникновения рака? Если удастся найти корень зла, это зло можно вырвать вместе с корнем. Тысячи ученых во всех странах мира пытались создать хотя бы относительно правдоподобную гипотезу, но все они терпели поражение. И только в нашем свободном государстве, только нашим советским ученым…
Великопольский окинул взглядом зал. Пятьсот человек слушали его, затаив дыхание. Он понял, что взял верный тон, что именно так нужно говорить: о себе — скромно, о советской науке — с пафосом.
— …удалось решить эту проблему. А это значит, что мы и вы, будущие врачи в том числе, — сможем спасти жизнь миллионам людей!
Грохнули и сразу же утихли аплодисменты. Великопольский уже излагал сущность своей теории.
Он высказал уверенность, что рак — чисто наследственная болезнь, поражающая лишь тех, кто предрасположен к ней. Он указывал, что Наполеон, так же, как и его отец и сестры, умер от рака и подобные примеры "раковых семей" не единичны. Он ссылался на то, что можно вывести породы мышей, абсолютно невосприимчивых к раку и, наоборот, дающих стопроцентную заболеваемость. Великопольский не отрицал существования "фактора молока", то есть передачи раковых заболеваний через материнское молоко, но делал вывод, что именно с молоком новый организм получает "ускоритель" — болезнетворный продукт, выработанный в теле матери. Он не отрицал и влияния внешней среды на организм, — после разгрома формальных генетиков утверждать противоположное было невозможно, — но это влияние он сводил к ускорению или затормаживанию неизбежных раковых процессов.
Но самым главным и самым неправдоподобным в его теории было утверждение о способе передачи вируса рака. Великопольский считал, что одна, изредка несколько вирусных частиц в неактивном состоянии обязательно находятся в ядре каждой половой клетки и передаются будущему организму при оплодотворении. Еще не родившись, организм уже несет в себе зачатки страшной опухоли; еще не родившись, человек уже обречен, а вместе с ним обречено и все его потомство…
В аудитории стоит настороженная тишина. Карпов, обхватив голову руками, смотрит на Великопольского возбужденно блестящими глазами: мало кто знает, что в этой замечательной теории есть частица и его труда. С нетерпением он ждет, когда Антон Владимирович упомянет о главном: о поисках противораковых веществ.
Таня Снежко торопливо пишет на клочке бумаги:
"Степа! Это страшно! Мой дедушка умер от рака, отец Коли умер от рака… Неужели не только мы, но и дети каждого из нас обречены? Как же тогда бороться против рака?"
Она смотрит растерянно и недоумевающе.
Но Степан не обращает внимания на протянутую записку: он боится пропустить хотя бы одно слово Великопольского. И если Коля воспринимает слова Антона Владимировича как музыку, утвердительно кивая головой, Степан слушает лекцию с возрастающим чувством недоумения и тревоги.
Ну как это может быть? Неужели одна-единственная молекула вирусного белка в состоянии изменить все сложнейшие процессы, которые совершаются в организме, превращая нормальные клетки в раковые? Ведь организм — не пробирка с питательной средой, где свободно размножаются микробы! У организма существуют тысячи защитных приспособлений, существует взаимодействие всех клеток… Может ли одна частица вирусного белка определить судьбу многих поколений людей? Вся борьба против рака сводится на нет, потому что не во втором, так в десятом поколении болезнь вспыхнет с новой силой.
Как несколько лет назад, когда Кривцов и Петренко зародили в нем сомнение в антивирусе Брауна, Степан искал истину. Тогда она прояснялась мучительно долго, тогда ее приходилось искать наощупь, вслепую. Но теперь, после пяти лет напряженной учебы, после того, как раскрылись многие закономерности явлений, Степан понял сразу: теория Великопольского ошибочна, она противоречит законам развития.
