Эйв Дэвидсон - Сын Неба
- Сорок селян из Мира и Добродетели, за отказ в подчинении: обезглавить, - зачитал придворный, изящно жестикулируя длинными ухоженными ногтями на своих тонких руках.
- Разве Мы сказали не сорок три? - холодно поинтересовался Хубилай.
- Десять, о повелитель, суть число удачи. Двадцать - суть число двойной удачи. Сорок - суть число удвоения двойной удачи. Число же сорок три поднимает нас в сферы метафизики, где простолюдины оказываются в замешательстве...
И глаза великого хана, начавшие уже было угрожающе посверкивать, снова утонули под полузакрытыми веками.
- Достаточно, - заключил хан ханов.
Все смотрели, как придворный быстро и бесшумно пятится к двери. Он спас три жизни под угрозой потери собственной - зато семьи спасенных станут теперь его вечными должниками.
И с топорами в центре Срединного Царства теперь будет проще. Когда же людям снова захочется протестовать, пусть они об этом припомнят.
Утробный рык великого хана уже сменился негромким ворчанием.
- Что же касается моих каллиграфических талантов, то несколько весьма важных, хотя и подчиненных мне царей писали, что только сознание моей невероятной занятости удерживает их от нижайших просьб позаниматься с их сыновьями каллиграфией. Касательно же моего искусства вождения колесницы, то оно всем миром неизменно признавалось не заслуживающим ни малейшего упрека. Скажу даже больше. Если вспомнить, что учитель Кун-фу-цзы, которого вы, варвары... - тут Хубилай обратил благосклонный взгляд на старших Поло и Марко, - именуете "Конфуцием" - забавно, не правда ли?..
Так вот. Насколько я помню, учитель Кун утверждал, что вождение колесницы, владение каллиграфией и сдержанные манеры суть наипервейшие качества благородного мужа. Разве не так? А, главный ученый? - И великий хан резко повернулся к неизменно присутствовавшему на подобных приемах старцу - столь древнему, что, как утверждали злые языки, он уже при жизни превратился в мумию. - А? Разве досточтимый учитель Кун этого не утверждал?
Старец ответил без промедления:
- Утверждал, о Сын Неба. И весьма нередко.
Ученый был стар. Очень стар. Совсем стар и дряхл. Но все же стар не настолько, чтобы не задумываться о неудовольствии великого хана.
- Все наши способы мы уже перепробовали; пусть теперь чародеи великого хана ее пробуждают, - подвел итог Никколо, негромко пощелкивая своими вторыми по значению четками. Эти были сработаны из двадцати одного янтарного шарика - каждый размером с плод ююбы, - нанизанных на двойную нить из льна и шелка; ценою же - в пару сильных волов, способных вспахивать почву жесткую, непосильную для коней.
- Точно, братец, - согласился Маффео, ожесточенно крутя свою седую бороду. - Благо еще до того, как мы пустились в эту сумасшедшую авантюру, великий хан заметил, что его колдунам подобная работенка, несомненно, придется по вкусу. Так не будем откладывать их языческую забаву. Пусть наши люди соорудят из красного дерева, что растет в ущелье, красный невестин паланкин. Пора подаваться прочь из этих лихих мест - прямиком в Ханбалык. А там пусть великий хан со своими придворными ламами и чародеями забавляется новой игрушкой. Мы же с радостью примем его благосклонную награду - золотой заграничный пропуск - и вернемся наконец в Наисветлейшую Венецию!
- Если великий хан сочтет, что мы заслуживаем именно такой награды, напомнил своему нетерпеливому дяде Марко.
Подняв Спящую Красавицу с ее алебастрового ложа, Поло завернули ее прохладное, но полное жизни тело в рунный ковер, который немедленно замер вокруг своей лучезарной хозяйки. И поспешили вниз - прочь от сверкающей хрустальной башни.
Вниз по узкой лестнице в черный обсидиановый зал чудовищных демонов... вниз по другой лестнице в густо-синий зал совокупляющихся идолов... и вниз по последнему лестничному пролету в нефритово-зеленый зал могучих дьяволов и полубогов. Медлили путники ровно настолько, чтобы дать глазам привыкнуть к меняющемуся свету и посмотреть, не поджидает ли их в призрачных залах какая беда. А еще - ровно настолько, чтобы мессир Никколо Поло несколько поправил свое самочувствие, подобрав с полу (и, разумеется, сунув в карман) случайно попавшиеся ему на глаза изумруд и сапфир.
Наконец, через красочный резной портал они вышли во двор - и с радостью покинули волшебный замок-ступу. Осторожно неся свою драгоценную добычу, под предвечерним солнцем люди пустились в обратный путь. И тут все заметили какую-то перемену. Что же изменилось?.. Глаза и уши тут же подсказали путникам, что изменились шершни. Злобные черные твари уже вовсе не безжизненно висели в воздухе. Нет. В отличие от Спящей Красавицы шершни проснулись. И проснулись в бешенстве от столь наглого ограбления волшебного замка. Об этом ясно говорило их низкое монотонное жужжание пока шершни выстраивались в боевой порядок и готовились к яростной атаке.
35
Цзянь: Течение.
Солнце в зените - и древо растет неспешно.
Дикие гуси летят к девичьей горе.
Монголо-татарским стражникам не пришлось приказывать взяться за оружие и плотной фалангой встретить сужающееся кольцо разъяренных шершней. Но в то же время рассудок подсказывал людям, что это - лишь жест отчаяния. Ибо как могло их оружие противостоять громадному рою смертоносных насекомых? А потом один молодой монгольский конник, выкрикнув резкое степное проклятие, указал куда-то в сторону бойниц. Марко тоже взглянул туда и увидел, что в бойницах снова появились бритоголовые языческие монахини, - стоят там, пристально уставившись на людей горящими безбровыми глазами. Вставив стрелы в торопливо вытащенные луки, окруженный отряд приготовился принять бой.
Вот и первый залп - но, несмотря на точный прицел, стрелы бессильно упали на землю. А шершни тем временем все плотнее сжимали свое черное смертоносное кольцо...
Потом из ярко разукрашенного входа в замок начали выходить жуткие демоны черного зала - невесть как пробудившиеся. Буйные языки красного пламени вкруг множества их чудовищных голов опаляли затейливую резьбу. Выпученные глаза... торчащие клыки... бесчисленные руки с отвратительными клешнями, что сжимали длинные обсидиановые ножи... На чешуйчатых шеях смрадных демонов болтались гирлянды из человеческих черепов. От каждого шага мощных ног дрожала сама земля! А из окровавленных пастей вырывалось глухое рычание!
- Марон! - возопил Маффео, когда дрожащий сфинкс в страхе метнулся к нему на грудь. - Лучше бы меня сразу прикончили и отправили в ад к самому Сатане!
- Похоже, нам как-то удалось разбудить сразу все иллюзии этого замка... кроме госпожи, - заметил ученый Ван, своим белым веером пытаясь отмахнуться от зловещего кольца разъяренных шершней.
