Лайт Дэйтон - Муравейник
Уже опаленные огнем, но сохранившие силы — ведь они почти не принимали участия в сражении, — опытные охотники врубились в тающие ряды противника. Жилистые бойцы с кожей цвета меди привычно орудовали копьями. Что им муравей, пусть и сотый по счету, когда случалось завалить и скорпиона, и фалангу! Резкие, точные удары разили рыжих прямо в затылок или в шею, под жвалы — самые уязвимые места. Скупое движение — и под ноги валился в предсмертных судорогах еще один враг. Все! Следующий…
Во главе пещерного отряда рубились Римал и Кенгар. Редара в бой не пустили, как он ни рвался. Айрис лично запретила:
— Ну, куда ты пойдешь! О, песчаная буря! Беда с этой молодежью, и ты не лучше Киры.
Редар обиженно насупился:
— Когда муравьи напали на твой город, Правительница, моя молодость не помешала мне биться на заслонах!
— Тебе бы все спорить. То, что ты хороший воин, я знаю. Но еще я знаю, что после шестнадцати дней плена у смертоносцев даже самые хорошие бойцы превращаются в плохих. А потом, — добавила Айрис уже тихо, — я Кире пообещала глаз с тебя не спускать… Если с тобой опять что-нибудь случится, она не вынесет.
Это был веский аргумент, Редар сник. Пришлось подчиниться.
— Несправедливо, — пробурчал он себе под нос, чтобы Айрис не слышала. — Сама-то вон пошла войско сопровождать, как ни уговаривали ее остаться в городе.
Переход по пустыне Правительница выдержала с трудом — все же Айрис была уже не так молода, как ей казалось; большую часть пути ее по очереди несли на скрещенных руках дюжие охотники. В
Мерасе она немного отдохнула, выцедила горьковатый отвар, немедленно сготовленный Кивинарой из походных запасов. И, естественно, сразу же захотела отправиться в засаду вместе со всей армией. «Это поднимет боевой дух наших», — отрезала Айрис в ответ на все увещевания своих мастеров.
Легенды говорят, Ивар Сильный то же самое примерно утверждал, и слова его пережили целые века: «Командир должен переносить все тяготы войны вместе со своей армией. Тогда люди видят, что их не бросят умирать, видят вождя, за которого они будут биться. И, умирая с его именем на устах, каждый воин будет надеяться, что именно в этот момент вождь остановил на нем свой взор и запечатлел в сердце его подвиг».
Айрис пыталась понять по лицу Редара, о чем он думает. Не иначе, о ней. Причем мнение явно не самое лестное. Ладно, пусть думает, что хочет, хорошо хоть в битву больше не рвется. Правительница пещерного города удовлетворенно кивнула, показала рукой на поле боя:
— Там и без тебя уже всех рыжих перебили…
Действительно, охотники пустыни прошли сквозь муравьиную армию — точно копье пронзило песок. Ничего не могли противопоставить шестилапые их опыту и навыкам — ни проворство «укороченных», ни силу жвал, ни крепкую, литую броню тел. Копья взлетали и опускались снова и снова, наиболее меткие даже успевали один-два раза крутануть пращу — на таком расстоянии больше и не нужно было.
Почувствовав подмогу, усилили натиск и пауки Мераса. Многие смертоносцы вспрыгивали на парапет и убивали рыжих захватчиков, наловчившись скусывать появляющиеся из-за гребня головы.
Солнце еще только начало опускаться к горизонту, а второе по счету муравьиное воинство перестало существовать. Немногочисленных оставшихся в живых шестилапых добивали пещерники, привычно рассыпавшись цепью, как на обычной охоте. Фефн приказал поднять им в помощь патрульные шары, и смертоносцы разили разбегающихся муравьев прямо с воздуха. Одиночный шестилапый не мог противостоять мысленному приказу умереть больше мгновения. Надо было только следить, чтобы под ментальный импульс не попал случайно кто-нибудь из союзников. Так же целенаправленно пауки перебили и всех фуражиров. Те почти не сопротивлялись — война не была их работой.
Над истерзанным полем Мераса разнеслись первые, еще осторожные победные крики. Ополченцы Серых скал потрясали копьями, радостно обнимались. Сквозь поднявшийся шум почти никто не услышал нарастающий шелест — сначала едва различимый, но потом все более громкий и, наконец, оглушительно режущий слух…
Громовой голос Кенгара перекрыл все звуки:
— Ло-ожись!
Привыкшие к тому, что многоопытный мастер охоты никогда ничего не делает просто так, люди повалились на землю, вжались в жухлую траву. Поначалу отовсюду слышались смешки и шутки, но, когда раздались первые крики боли и ужаса, веселье угасло. Ополченцы осторожно поднимали головы, оглядывались.
На окровавленной траве в нелепых позах застыло десятка полтора замешкавшихся воинов. Они уже поверили, что все закончилось, расслабились и потому не успели выполнить приказ Кенгара. А далеко в небе разворачивались для второго захода быстрокрылые муравьиные самки. В атаку рванулся последний резерв шестилапых.
К этому люди готовы не были, они просто не знали, что муравьи знают еще и такой способ ведения войны — свидетелей такой же атаки на Валег в живых не осталось. Но, привычные ко всему — пустыня не дает зевать, — командиры пещерного ополчения сориентировались быстро.
Иногда, в особо жаркие годы случалось, что на Кромку прилетали охотиться дикие осы. Эти жестокие и очень опасные твари летали так быстро, что порой и глазом было за ними не уследить. Охотники иногда сталкивались с ними, но давно уже им стал известен способ без потерь отразить налет жалящих насмерть полосатых бестий. Люди ложились на землю, зажимали в зубах конец пращи, а когда осы пролетали мимо, молниеносно вскакивали и сбивали тварей меткими бросками.
Редар, Кенгар и Салестер закричали одновременно:
— Пращи!
Застонал воздух, сминаемый раскручиваемыми ремнями, выплеснулись навстречу обреченным летуньям здоровенные камни. С хрустом впечатывались заряды в крепкие тела самок, сбрасывая их с небес на землю. Увечных крылатых, бессильно царапающих землю лапами, без раздумий добивали копьями.
Камни срывали или дырявили им крылья — полет сразу переставал быть красивым и ровным, превращался в хаотичное рысканье, тщетные попытки задержать стремительную встречу с землей. Блестящие радужки изящных крыльев, изломанные, опадали, накрывали бьющиеся в агонии тела.
Работы для пращников нашлось не так уж и много — в резерве у муравьев было всего около трех десятков молодых самок. Ни одна из них больше не забьется, движимая инстинктом, в свежевырытую норку, не прокопает первые туннели для нового муравейника, никогда уже не познает радость появления первых яиц — исчерченных живых мягких камушков, лоснящихся белесыми потеками. Никогда…
Теперь уже можно было назвать бой у Мераса победой. Первой для смертоносцев — и уже привычной для пещерников.
