Сэмюель Дилэни - Нова
— Капитан!
— Что, Мышонок?
— Там что-то движется!
— Корабль, обслуживающий станции? — спросил Катин.
— Он слишком далеко зашел. Они, похоже, вынюхивают наши следы.
Лок молчал, пока неизвестный корабль двигался по координатной матрице.
— Отключайтесь и идите отдыхать. Я вызову вас, если понадобится.
— Но, капитан... — начал было Мышонок.
— Это семипарусный грузовой корабль, как и наш. Но только некоторые его особенности заставляют думать о верфях созвездия Дракона.
— Что он здесь делает?
— Отдыхать, я сказал!
Катин прочитал название корабля, когда его идентификационный луч развернулся на сетке радара.
— «Черный какаду»? Идем, Мышонок. Капитан говорит, что мы свободны...
Они отключились и направились в общий холл, где экипаж уже собрался возле бассейна.
Дверь в конце спиральной лестницы ушла вверх. Лок шагнул на застекленные ступени.
Мышонок смотрел на спускающегося фон Рея, на отражения капитана в зеркальной мозаике, и думал: «Он движется устало, но это усталость атлета перед началом второго дыхания».
Лок был на середине лестницы, когда фантазия в золотистой раме на стене зала исчезла.
У Мышонка вдруг участилось дыхание.
— Итак, — сказала Руби. — Близится развязка... Разве это справедливо? Ты все еще впереди. Мы не знаем, где ты собираешься взять приз. Эти гонки состоят из сплошных стартов и остановок, — ее голубой взгляд пробежал по экипажу, задержался на Мышонке и снова обратился к Локу. — До этой последней ночи в Таафите я никогда не испытывала такой боли. Наверное, я жила слишком затворнической жизнью. Но каковы бы ни были правила, красивый капитан, — в ее словах звучало презрение, — мы тоже рождены для игры!
— Руби, я хочу поговорить с тобой... — Лок запнулся — и с Принсом. Без посредничества техники.
— Я не уверена, что Принс захочет говорить с тобой. Отрезок времени с того момента, как ты оставил нас на обрыве над Золотом, и до того, как мы добрались до медицинского агрегата, не является моим... нашим самым приятным воспоминанием...
— Скажи Принсу, что я отправляюсь на «Черный какаду». Я устал от этой страшной игры, Руби. Есть вещи, которые вы хотите узнать от меня. Есть вещи, о которых я хочу вам рассказать.
Рука ее нервно тронула волосы, упавшие на плечи. Высокий воротник темного плаща был наглухо застегнут. Минуту спустя она сказала:
— Хорошо, — и пропала. Лок поглядел на экипаж.
— Вы слышали? Всем по местам! Тай, я видел, как ты управляешься со своими веревочками. Ты, наверное, имеешь больше опыта вождения, чем все остальные. Бери капитанские штеккеры. И если случится что-нибудь необычное — что-нибудь, независимо от того, вернулся я или нет — уводи «Рух» отсюда побыстрей.
Мышонок и Катин взглянули друг на друга, потом — на Тай. Лок прошел по ковру и поднялся на пандус. На половине пути он остановился, вгляделся в свое отражение и сплюнул.
Он исчез раньше, чем круги от плевка достигли берегов бассейна. Обменявшись недоуменными взглядами, все разошлись по каютам.
* * *(Окраинные Колонии. Полет «Черного какаду». 3172 год)Сидя на койке, Катин подключился, включил сенсодатчики, находящиеся на обшивке, и обнаружил, что чужой корабль подошел совсем близко.
— Мышонок?
— Да, Катин.
— Я беспокоюсь.
— За капитана?
— За нас.
«Черный какаду», вспыхивая в ночи парусами, медленно разворачивался рядом с «Рухом», выходя на параллельную орбиту.
— Мы плывем по течению, Мышонок — ты, я, близнецы, Тай и Себастьян. Все мы хорошие люди, только нет у нас цели. И вот охваченный страстью человек подбирает нас и приводит сюда, где край всего. И мы вынуждены признать, что его страсть навязывает некую цель нашей бесцельности или, возможно, еще больший хаос. Что меня беспокоит — так это то, что я благодарен ему. Мне бы буйствовать, отстаивать свой собственный порядок. Но нет! Я хочу, чтобы он победил в этой гонке за огнем. Я хочу, чтобы он победил и, пока он не победит или не проиграет, я не могу ничего по-настоящему желать для себя.
«Черный какаду» принял шлюпку. Это было похоже на пушечный выстрел наоборот. Освобожденный от необходимости идти параллельным курсом, корабль отвернул в сторону. Катин, не отрываясь, смотрел на его медленное вращение.
* * *— Доброе утро.
— Добрый вечер.
— По Гринвичу сейчас утро, Руби.
— Я следую правилам хорошего тона и приветствую тебя по времени Арка. Иди сюда, — она подобрала свои одежды, пропуская его в черный коридор.
— Руби!
— Да? — она обернулась через левое плечо.
— Я удивляюсь каждый раз, когда вижу тебя. Ты постоянно намекаешь на то, какая ты важная персона. Но ты блистаешь в тени, отбрасываемой Принсом. Много лет назад, когда мы разговаривали у Сены, меня поразила мысль: полюбить ее — словно бросить вызов.
— До Парижа — миры и годы, Лок.
— Принс управляет тобой. Это раздражает меня, но я, в конце концов, могу ему это простить. Ты никогда не высказываешь своего мнения, пока не услышишь его. Разве что единственный раз на Таафите под истощенным солнцем Другого Мира. Ты думала, что Принс мертв. Я знаю — ты это помнишь. Я думал об этом... Ты поцеловала меня. Но он застонал, и ты бросилась к нему. Руби, он пытается сокрушить Федерацию Плеяд! Все эти миры, кружащиеся вокруг трех сотен звезд... Но это мои миры. Не могу же я позволить им погибнуть!
— Ты обрушишь колонну Дракона и заставишь Землю ползать в пыли, чтобы спасти их? Ты хочешь выбить экономическую опору из-под Земли и позволить ее осколкам падать в ночь? Ты хочешь швырнуть миры созвездия Дракона в эпоху хаоса, гражданской войны и лишений? Миры созвездия Дракона — это миры Принса. И ты полагаешь, что он любит свои миры меньше, чем ты — свои?
— А что любишь ты, Руби?
— Не у тебя одного есть тайны, Лок. У Принса и у меня они тоже есть. Когда ты поднимался по обожженному склону... Да, я думала, что Принс умер. У меня есть полый зуб, наполненный стрихнином. Я хотела дать тебе последний поцелуй. Я бы сделала это, если бы Принс не застонал.
— Принс любит созвездие Дракона? — Лок резко обернулся, схватил ее поднятые руки и рванул к себе.
Ее грудь вздымалась на его груди. Их лица с широко раскрытыми глазами сблизились. Его губы вступили в борьбу с ее губами, и она, в конце концов, сдалась. Ее нежные губы раскрылись, и его язык коснулся ее зубов. Ее пальцы вцепились в его жесткие волосы, она пыталась закричать.
Едва только его руки ослабли, она сразу же вырвалась. Ярость полыхала в ее голубых глазах.
— Ну? — спросил он, тяжело дыша.
Она запахнула плащ.
— Когда оружие отказывает мне, — голос ее был хриплым, как у Мышонка, — я выбрасываю его. Так или иначе, красивый пират, ты... Мы могли бы быть... Но теперь у меня другое оружие.
