Алан Нурс - Через cолнечную сторону (Сборник)
— Давайте лучше начнем, — торопливо сказал он, делая мучительные усилия, чтобы приподняться. — Поднимем секции и произведем побыстрее наладку.
Ниссим и Стэн помогали Альдо поднимать секции экрана, но все необходимые переделки ему пришлось производить самому. Бормоча проклятия, он сосредоточенно перебирал блок за блоком, которые клал перед ним дистанционный манипулятор. Когда он совсем выбивался из сил, он останавливался и закрывал глаза, чтобы не видеть тревожных взглядов, которые Ниссим бросал то на него, то на потолок каюты. Стэн готовил для всех еду и с шуточками распределял скудный запас противоперегрузочных таблеток и прочих стимуляторов. Время от времени он рассказывал различные случаи из своей космической практики и явно получал удовольствие от этого монолога, чего нельзя было сказать об остальных.
Наконец, наладка была завершена. Были проделаны все контрольные испытания и последняя секция экрана скользнула обратно на свое место. Альдо сунул руку в нарезное отверстие и нажал рубильник: темнота на поверхности экрана сменилась знакомым мерцанием включенного ТМ.
— Телепортирует… — еле слышно пробормотал он.
— Ну-ка, пошли им вот что, — предложил Стан, нацарапав на клочке бумаги: "Как слышите нас?" Он швырнул бумажку на самую середину экрана, и она тотчас исчезла. — А теперь прием.
Альдо переключил рубильник, и поверхность экрана снова изменила свой вид. Однако больше ничего не произошло. Какую-то долю мгновения они ждали, застыв, затаив дыхание, неотрывно глядя на пустую поверхность.
Затем из ничего вдруг возник кусок перфорированной ленты, весь в мягких изгибах, и, согнувшись под тяжестью собственного веса, стал свиваться в кольца. Ниссим был ближе всех — он дотянулся да ленты, схватил ее и стал сматывать, пока из экрана не выскочил оборванный конец.
— Работает! — выкрикнул Стэн.
— Частично, — сдержанно ответил Ниссим. — Качество телепортации наверняка не на высоте, и потребуется более тонкая доводка. Но это они смогут выяснить на приемном пункте, тогда нам пошлют подробные указания.
Он заправил ленту в проигрыватель и включил его. От металлических стен каюты отразился какой-то оглушительный вопль. Лишь с огромным трудом в нем можно было распознать человеческий голос.
— М-да, тонкая доводка, — слегка усмехнувшись, сказал Ниссим, однако эта усмешка тотчас исчезла, потому что Шар вдруг накренился, а затем медленно стал возвращаться в вертикальное положение. — Нас что-то толкнуло! — задыхаясь, проговорил он.
— Атмосферные течения, наверное, — сказал Альдо, вцепившись в подлокотники и выжидая, когда Шар остановится. — А может, плавучие льдины, трудно сказать. Самое время нам выбираться отсюда.
* * *Теперь их одолевала бесконечная усталость, но они старались ее не замечать. Конец был так близок и база с ее уютной безопасностью казалась буквально рядом. Ниссим рассчитывал необходимые поправки, а его спутники снова поднимали секцию за секцией и переналаживали отдельные блоки. Это было худшее из занятий, которые можно придумать в условиях почти тройной перегрузки. Однако всего за сутки они добились почти идеального звучания лент, а образцы материалов, которые они телепортировали на базу, при проверке оказались нормальными с точностью до пятого знака. Время от времени Шар продолжал заваливаться, и они прилагали все усилия, чтобы не думать об этом.
— Теперь мы готовы к испытаниям на живых объектах, — произнес Ниссим в микрофон.
Альдо смотрел, как лента с запечатленными на ней словами исчезает в экране, и боролся с искушением броситься вслед за ней. Нужно ждать. Теперь уже скоро. Он переключил на прием.
— По-моему, мне еще никогда в жизни не приходилось так долго торчать на одном месте, — сказал Ниссим, уставившись, как и его спутники, на экран. — Даже из колледжа в Исландии я каждый вечер телепортировался домой.
— Мы привыкли к ТМ-экранам как к чему-то само собой разумеющемуся, — откликнулся Альдо. — Все время, пока мы на базе разрабатывали этот проект, я по вечерам отправлялся в Нью-Йорк. Мы перестаем замечать все привычное, пока что-нибудь не разладится… как у нас здесь. Вам-то, конечно, легче, Стэн…
— Мне? — Пилот взглянул на него, удивленно подняв брови. — Я ничем не лучше. Я тоже при всяком удобном случае телепортировался к себе, в Новую Зеландию. — Его взгляд снова вернулся к пустому экрану.
— Я не это имел в виду. Просто вы уже привыкли к длительному одиночеству на корабле, во время полета. Видимо, это дает хорошую закалку. Вы как будто… ну, как будто не так всем этим напуганы, как мы.
У Стэна вдруг вырвался короткий, сухой смешок.
— Не обольщайтесь. Когда вас прошибает холодный пот — меня тоже. У меня просто подготовка другая. В моем деле стоит запаниковать — и вы уже на том свете. А в вашем это означает всего лишь пару лишних рюмочек перед обедом — для успокоения нервов. У вас не было особой нужды в самоконтроле, вот вы и не знаете, что это такое.
— Но это неверно, — возразил Ниссим. — Мы же цивилизованные люди, не какие-нибудь животные, мы умеем владеть собой…
— Что ж вы об этом не вспомнили, когда чуть на кинулись на Альдо с кулаками?
— Один ноль в вашу пользу, — угрюмо ухмыльнулся Ниссим. — Согласен, я способен поддаться эмоциям, но ведь это же неотделимо от человеческой натуры. Но вот что касается вас, то… как бы это сказать?.. Вы, по-видимому, по складу характера не так легко возбудимы.
— Царапните меня — потечет точно такая же кровь. Это все тренировка — вот что не позволяет человеку хвататься за рубильник паники. Космонавты всегда были такими, начиная с первого дня. Надо полагать, в их характере с самого начала заложено нечто необходимое для их будущей профессии, но только постоянная тренировка делает самоконтроль почти автоматическим. Вам не доводилось когда-нибудь слышать записи из серии "Голоса космоса"?
Не отрывая глаз от пустого экрана, Ниссим и Альдо помотали головами.
— Обязательно послушайте. Там записи за полстолетия, но вы ни за что не сумеете определить, когда именно сделана та или иная запись. Самообладание и четкость абсолютно одинаковы. И лучший пример, пожалуй, — это первый в истории космонавт Юрий Гагарин. В этой серии есть много записей его голоса, включая самую последнюю. Он летел тогда на обычном самолете и попал в аварию. Так вот, его голос до самой последней секунды звучал точно так же, как на всех других его записях, — отчетливо и спокойно.
— Но это же противоестественно! — воскликнул Ниссим. — Видимо, он был человеком совершенно иного склада, чем все остальные…
