Олег Ёлшин - Тейа
Но случилось то, что не должно было произойти. Произошло то, чего никто не ждал. И теперь это не укладывалось в голове Генри, его помощников и стратегов, и даже его деда. До страшного дня, который ушел в небытие, растворился в вечности, канул в неизвестность, оставалось всего две недели. Генри был спокоен, и все-таки напоследок снова решил проверить этот период времени. И когда его люди отправились в это скорое будущее. Вернулись его посланники они с новостью, которая потрясла всех. Картина ужасала. Миллиарды людей, пораженные страшными болезнями, возвращали Генри к действительности, которая неотвратимо приводила к концу.
– Что этим людям нужно, чего им не хватает? Неужели жалкие единицы, ничтожные отщепенцы способны уничтожить человечество, повести всех за собой к последней черте? Как избавиться от этих изгоев? Как преодолеть ту раковую опухоль, которая появляется на теле человеческой расы маленьким пятнышком, а затем пожирает весь организм, и спасенья от нее уже нет. Неужели естественно – убивать и быть убитым? Не рожать детей, не писать картины, не строить города или лететь к далеким звездам, а нажимать на курок. Почему такие люди существовали всегда, а остальные, несоизмеримое большинство, тупо следовали за ними покорным стадом, превращаясь в динозавров, поедая друг друга? Какой же выход, и есть ли он?
Теперь молчали его советники, ломал голову мудрый дед, теряясь в решении этого парадокса, молчал писатель, не мог вымолвить ни слова человек, создавший фотонный двигатель. Не было рядом Валери. Теперь было понятно – зачем она кому-то понадобилась. Ее гениальное изобретение использовали, как прививку чуме и «испанке», уничтожившей столетие назад миллионы жизней. Использовали, придав им такую силу, которую победить нельзя. И если люди теперь не шли следом за ними – изгоями, то на смену боевикам и солдатам выступали армии бактерий, несущие штаммы смертельных болезней. Вудли тоже не было рядом. Генри отпустил его туда на Большую Землю искать Валери. Тот просил его об этой командировке, и Генри отказать ему не мог. Да и что теперь можно было изменить методами старого проверенного агента Вудли? Ничего!
После праздника, после сумасшествия, которое творилось здесь всего две недели назад, остров опустел. Тогда все кинулись туда, «наверх», в свои дома, страны, города, чтобы начинать все заново и продолжать такую невероятную, длинную жизнь. Остров стал милым курортом, куда можно было заглянуть при случае и провести уикенд. А сейчас Генри снова стоял на берегу и смотрел на вереницу кораблей и яхт, которые возникали из воронки времени, гигантской эскадрой подплывая к пирсу. Это был исход. Они шли не на праздник или встречу, а плыли сюда навсегда в их новую жизнь, во время, где еще не родилась цивилизация, погубившая себя. Они увозили все, что могли забрать из прежних жизней, поэтому страшно было смотреть на шествие красивых кораблей и яхт, отливающих спокойным вечерним блеском солнечных лучей в океане прошлого…
Тысячи людей сходили на берег, заполняя пространство спасительного островка. Тысячи доверяли свои жизни этому далекому прошлому, потому что настоящего у них уже не было. Это были лучшие из лучших – крошечная часть населения целой планеты, которая их изгнала. И все их таланты, достоинства не смогли предотвратить того, что уничтожило их жизни там «наверху». И жизни тех, которым уже помочь было невозможно. Это был исход…
Снова в амфитеатре летнего театра собирались люди. Теперь повод был не радостным, все настороженно молчали, глядя друг на друга. Генри начал встречу с рассказа о том, как они несколько лет пытались предотвратить катастрофу. Он говорил обо событиях и фактах, не скрывая ничего. Здесь, на острове, не было секретов от его граждан и гостей. И если человек попадал сюда, он становился частью большого сообщества, где имел право на все – на слово и мнение, на жизнь, работу и отдых, праздники и безделье… На любовь… Его идеи выслушивали, и если большинство соглашалось, значит, такое решение принималось. И только одно мешало этим людям на этой свободной земле – многие, по инерции, принесли из той прошлой жизни лишь свое молчание. А сейчас, как никогда, нужно было слово каждого из этих достойных людей. Но, после рассказа Генри добавить было нечего, все молчали, и это пугало…
Наконец слово взял старый Ричард:
– В жизни каждого человека есть такое понятие, как будущее, и если его лишают, все равно он должен жить. Теперь, когда все опробовано и выхода нет, я хочу поговорить об этой жизни на этой земле, в этом времени…
Этот великий человек, этот справедливый, высокий разум, которому при жизни был поставлен памятник, сейчас мог рассуждать только о будущем, хотя времени немного еще оставалось. Но он тоже не находил иного выхода, выход для него теперь был только здесь, вдалеке от той жизни и их времени.
– Нас много, – продолжал он свою речь, – и люди, которые здесь собрались, способны на многое. Мы будем осваивать новые земли, у нас в руках наследие науки и культуры, мы имеем все, что люди за миллионы лет создали и оставили нам. Скоро их не станет, но останемся мы, и теперь у нас будет много работы. Не правда ли?…
– Они еще есть! – раздался выкрик из амфитеатра. Это был Леонид. – И мы должны думать о том, как помочь им, у нас еще осталось две недели! А то, что сейчас происходит здесь, называется подлостью, предательством!
Он смотрел зло на безмолвных людей и готов был бороться до последнего за свою Валери, только пока не знал, как. Писатель сидел рядом. Он слушал своего друга и молчал, а в глазах его зрела какая-то решимость, которую он пока не подтвердил ни жестом, ни словом. Только молчал и мучительно думал.
– Леонид, – сказал Генри. – Мы понимаем, что у тебя большая беда, и у всех нас тоже. После того, что сделала Валери, нет ни одного человека, который был бы равнодушен к ее судьбе. Но, нужно смотреть правде в глаза. Я сожалею, но мы бессильны. У нас просто не остается времени ей помочь. Время уходит. К сожалению, мы на войне, где без потерь не бывает.
– Мы не на войне, а в далеком тылу, где только динозавры грозят вам своими зубами, а война там, откуда все трусливо сбежали.
– Что ты предлагаешь? – снова мягко спросил Генри. – Подняться «наверх» и погибнуть? Всем вместе? Через две недели все это закончить? Быть солидарными с остальными? Ты же знаешь, мы сделали все, что могли. И даже сейчас Вудли находится там, «наверху», и пытается ее разыскать.
– Что я могу сделать? – переспросил Леонид. – Вернуться и искать ее, и не отсиживаться здесь, господа. Слово «господа» он бросил с презрением, встал со своего места и направился к выходу, но знакомый голос остановил его:
