Юрий Кларов - Пять экспонатов из музея уголовного розыска
- Значит, надежда отыскать кулибинские часы ещё не потеряна?
- Конечно, нет. Может быть, сейчас, когда мы с вами беседуем, кто-то в Москве, Горьком или Ленинграде уже пишет письмо, подобное тому, какое получила в 1853 году редакция «Москвитянина»: «Если угодно редакции прислать освидетельствовать… то я очень рад буду, что диковинное произведение нашего русского механика, стоившее ему много труда и соображений, не погибнет в реке неизвестности. Жительство имею…» Всё может быть, голубчик! Но как бы то ни было, а кое-что вы уже отыскали…
- Что вы имеете в виду? - спросил я.
- Как что? Повесть-легенду о волхве Бомелии, его волшебных часах, Иоанне Васильевиче Грозном, нижегородском купце Михаиле Костромине и выдающемся механике-самоучке, часовщике-кудеснике Иване Петровиче Кулибине, память о котором живёт в России и по сей день…
«Так, так, так, так», - подтвердили сказанное Василием Петровичем висящие на стене голубые ходики в виде избушки.
Экспонат № 5
В этом году осень была ранняя. Шёл унылый дождь. Даже не верилось, что всего месяц. назад, когда Василий Петрович уезжал на юг, в скверах и парках вовсю щебетали воробьи, а над городом в ярко-голубом небе красовалось румяное солнце.
В подъезде дома, где жил Белов, пахло вареной капустой, прогорклым постным маслом, рыбой и керосином. Это свидетельствовало о том, что за время отсутствия Василия Петровича здесь ничего не изменилось: соседи слева по-прежнему готовили к обеду щи, а те, что справа, жарили на керосинке рыбу.
- Вот ты и дома! - весело сказала дочка, стряхивая с плаща дождевые капли. - А лифт, как всегда, не работает…
Да, кроме погоды, здесь за прошедшее время действительно ничего не изменилось, подумал Василий Петрович, взбираясь по лестнице. И ошибся…
Уже открывая ключом дверь своей квартиры, он интуитивно почувствовал что-то неладное. Это «что-то» расшифровать он бы не смог, но в то же время понимал, что оно, пусть незаметное, едва уловимое, все-таки существует. И это «что-то» было крайне неприятным и ненужным, осложняющим жизнь.
Василий Петрович пропустил вперед дочь и зятя, который нёс его фибровый чемоданчик, прикрыл за собой дверь, поставил в угол зонтик и, снимая привезенные дочерью на вокзал калоши, с опаской огляделся. Именно с опаской.
Большая прихожая с потертым ковриком и щербатым паркетом была такой же неуютной, как и месяц назад. Пыль, паутина у лампочки, сухой скрип паркета, рассохшаяся вешалка, которую давно уже следовало подновить.
Гм, вешалка, вешалка…
Ну конечно. На вешалке не было его хорьковой шубы. Была шуба - и нет шубы. Исчезла. И соседний крючок, на котором висело его почти новое демисезонное пальто, тоже пустой.
Интересно. Очень интересно… А что, собственно, интересного? Кража. Обычная квартирная кража. Когда его последний раз обокрали? Лет двенадцать назад? Самое время. Уезжая в Железноводск, он просил зятя, молодого и, как постоянно утверждает дочь, подающего большие надежды химика, присмотреть за квартирой. Тот заверил, что всё будет в наилучшем порядке. И вот пожалуйста! Хорош порядок, ничего не скажешь!
- Папа, мне кажется, что здесь кто-то до нас побывал, - неуверенно сказала дочь, которая знала, что гипотезы ученый может высказывать любые, но утверждать что-либо имеет право лишь на основе тщательно проверенных фактов.
- Мне это тоже кажется, - поддержал ее Василий Петрович, тупо разглядывая ржавый гвоздь, на котором еще так недавно висел эскиз Левитана.
Зять молчал, а дочь с интересом спросила:
- Но кто бы это мог быть?
- Вор, - сказал Василий Петрович тем самым тоном, каким привык отвечать на глупые вопросы студентов. - Квартирный вор.
- Выходит, тебя обокрали? - сообразила наконец дочь. - Но как он сюда попал? Дверь же была закрыта…
- Через балкон, - объяснил зять. - Вскарабкался по водосточной трубе на балкон, а балконную дверь открыть - раз плюнуть. Видишь, крючок сорван?
В сопровождении зятя и дочери Василий Петрович молча осмотрел кухню, одну комнату, затем другую.
Он не был Шерлоком Холмсом, но некоторое представление о незваном госте уже составил: молодой, спортивного склада (другой бы во время этого акробатического этюда свернул себе шею), ценитель антиквариата, не лишен художественного вкуса, педант и аккуратист. Интеллигент, словом. Небось на развешанные в кухне детские этюды дочки не польстился, а гордость Василия Петровича, эскиз Мане, взял, или, как это нынче говорят, спёр. И карандашный набросок Дега слямзил, и редчайший персидский ковер, и индийскую палицу XVIII века с резной рукояткой из слоновой кости.
С письменного стола исчезли отделанная серебром фарфоровая табакерка екатерининских времен, настольная лампа с веселым китайским божком, сафьяновая папка, в которой находилась рукопись незаконченной статьи.
«Неужто заодно подпер и рукопись?!» - испугался Василий Петрович. Нет, не сдпёр. Вот она, родимая. Незваный гость со свойственной ему аккуратностью извлёк ее из понравившейся ему папки и положил на стол, придавив стеклянной пепельницей, которая, видимо, не отвечала его эстетическим вкусам. И за то спасибо.
Василий Петрович взял в руки стопку бумаги, полистал. Кажется, рукопись была в полном порядке. Вот и чудесно. Но что это? Василий Петрович поспешно надел очки. Странно…
На одной из страниц мягким карандашом было отчёркнуто несколько строк.
«Подделывая для мебельного гарнитура палисандровое дерево, - прочел Василий Петрович, - мастер, видимо, использовал так называемый «баварский рецепт» - десять частей кассельской земли, четыре части соды, одна красного хромово-кислого кали и сто шестьдесят частей воды. А обычный перламутр он превращал в чёрный, держа его сутки в насыщенном растворе хлористого серебра в нашатырном спирте, а затем выставляя на солнце…»
Сбоку тем же карандашом корявым почерком, было написано: «Ха! Соды нужно не четыре части, а шесть. И перламутр для устойчивости окраски следует держать в растворе хотя бы двое суток».
Да, действительно, для окраски в черный цвет перламутр, видимо, следует держать в растворе не менее двух суток. Тут у него получилась накладка. И с палисандром, кажется, тоже. Василий Петрович перелистнул несколько страниц.
«Подделки под старинную бронзу»…
«…Для образования патины, которая, по мнению людей не сведущих в бронзе, является самым достоверным свидетельством многолетней истории того или иного бронзового изделия, Беспалов использовал старый и хорошо проверенный способ. Он смачивал части бронзовой инкрустации раствором нашатыря с винным камнем и азотнокислой медью. После этого правильно определить возраст инкрустации из бронзы мог только специалист».
![Юрий Кларов - Пять экспонатов из музея уголовного розыска [с иллюстрациями]](/uploads/posts/books/165945/165945.jpg)
