Сергей Кузнецов - Полигон
– Ты чего такой кислый?! – фальшиво-весело воскликнул он. – Знал бы, какие результаты по тесту...
– С этим позже, – сказал я. – Какие у меня права?
– В смысле?
– К какой информации я могу получить доступ?
Улыбка Сотникова слегка поблекла, но он держался из последних сил. Мне даже стало немного его жаль.
Он поискал по столу, потом выудил из пачки бумаг справа два листа, скрепленные степлером, и протянул мне:
– Подпиши, и можешь задавать любые вопросы.
Я пробежал глазами текст. Ничего необычного, Договор о неразглашении совершенно секретной информации, разработанный юристами банка и утвержденный правлением. Последствия при нарушении прописаны настолько туманно, что заставляют потенциального подписанта покрываться гусиной кожей от страха.
Я поставил две подписи по тексту, одну – в самом конце документа, и дату. Вернул документ шефу.
– Спрашивай, – сказал он.
– Нет, не так, – сказал я. – Рассказывайте. А вопросы я буду задавать, если чего-то не пойму.
– Хорошо... – Он наконец вернулся к своей привычной деловой, суховатой манере поведения. – Как ты знаешь, на планерках я говорил об этом не раз, мы активно расширяемся. Долгое время это происходило в городе и в пределах области, но недавно встал вопрос об экспансии в сторону северной столицы. Средства вполне позволяют. К тому же в ближайшее время мы становимся холдингом. И филиал – довольно крупный – планируется открыть в Санкт-Петербурге. Наши клиентщики, Валютное управление и Департамент активно-пассивных операций имеют большие виды на Питер. Разработано и утверждено восемь проектов, к реализации которых приступит филиал. Один из проектов касается Службы безопасности. Таким образом, встает вопрос о том, кто возглавит – первоначально на правах и.о. – безопасность в филиале.
– Вы, – сказал я.
– Я остаюсь здесь. В головном офисе прибавится работы, в том числе для меня.
– Есть Михалыч, Игорь Каламацкий...
– Насчет Кулемы у меня свои планы... А Михалыч – волк, – сказал ВВС, – но слишком старый. Акела в любой момент может промахнуться. Руководство банка имеет большие сомнения по поводу его кандидатуры. И я предложил тебя.
– Тронут, – сказал я, – благодарю за доверие.
– Не поясничай. Решение по поводу тебя они обещали принять только после получения результатов тестирования по форме «ноль» на тренажере «Полигон 1».
– Тестирования... – пробормотал я. – На тренажере...
Вцепиться ему в глотку? А вдруг получится?
– Совершенно верно, – невозмутимо подтвердил Сотников. – При этом должно быть соблюдено три непременных условия: без подготовки, без предупреждения и без твоего согласия.
– Конечно, – сказал я. – Согласия я бы не дал.
– Дело именно в этом. К тому же чистота эксперимента... Погоди-ка.
Он снял трубку внутреннего телефона и сказал:
– Дюкин и Полисадников.
Через пару минут в кабинет постучались и осторожно вошли два человека: Дюкин и парень, который приснился мне, когда я задремал в автобусе по дороге из тира в банк: в очках с толстыми стеклами, делающими зрачки похожими на маленьких плавающих медуз.
– Присаживайтесь, – сказал им Сотников.
Они расположились за столом напротив меня. Полисадников сочувственно улыбнулся, и мне очень захотелось дать ему по очкам.
– Знакомьтесь, – сказал Сотников. – Дюкин Петр Николаевич, руководитель проекта «Полигон». Впрочем, ты, Артем, его наверняка знаешь, он часто бывает в банке. – Я кивнул. – А это – Полисадников Евсей Евсеевич, его зам, ведущий разработчик программы «Трэвел» по форме «ноль». Артем подписал Договор о неразглашении, господа. Посвятите его в подробности.
Дюкин откашлялся. Меня так и подмывало спросить, нашли ли они в «Страусе» замену Вельзевулу для своих шоу...
– Около двух лет назад, – сказал Петр Николаевич, – началось сотрудничество нашей компании с банком. Речь шла о том, что сотрудники, которых планируется подключать к выполнению особо важных и сложных задач – там паче, если им придется возглавлять подобные участки работы! – обязаны проверяться особым образом, дабы избежать форс-мажора в дальнейшем, на этапе выполнения этих задач. Мы разработали программы для тестирования специалистов разных областей деятельности, в том числе – для сотрудников безопасности. Руководители проектов и их заместители проходят обязательную проверку по форме «ноль», на объекте «Саркофаг». При том, как я уже сказал, что программы различны. У вас это был «Travel-war [11]». Для других департаментов – другое. Общий режим – «реальное участие». Главная задача разработчиков: абсолютная реальность происходящего, включая изначально нереальные, мистические моменты. То есть вы – там. Для рядовых сотрудников предусмотрены формы «один», «два» и «три» без режима «Реальное участие». Данный режим – невероятно дорогостоящая вещь, впрочем, абсолютно окупаемая. В процессе тестирования создана объективная и исчерпывающая картина того, как вы, потенциальный руководитель, можете повести себя в той или иной ситуации. Нет ничего, что осталось бы за скобками. Отчет пишет машина. Объем отчета восемьдесят листов. Из пятидесяти двух баллов вы набрали сорок один. Очень высокий результат.
– Прошу прощения, – сказал я. – Какой сегодня день?
– Среда, – сказал шеф. – Твоя суточная смена. – Он посмотрел в окно. – Скоро заканчивается... Завтра – мой день рождения.
Дюкин и Полисадников смотрели на меня.
– Я вам не верю, – сказал я.
Они переглянулись.
– В чем именно, господин Армеев? – спросил Полисадников.
– В том, что это тест, и все происходило всего лишь в моей голове. Я действительно был там. Просто вы меня вытащили.
Теперь уже Сотников уставился на них, и в его глазах была тревога.
– Парируйте, господа, – сказал он.
– Артем, сегодня, когда вы получали оружие, вам был сделан укол, – сказал Полисадников несколько более торопливо, чем следовало. – После этого вас доставили на объект и приступили к тестированию. Все, начиная с тира – программа. Люди, с которыми вы общались в ее рамках (или, как вы сами считаете, в реальности) – это не люди. Это функции. Все ситуации тщательно смоделированы.
– Я там был, – раздельно сказал я, уверенный, что должен убедить их, что они просто заблуждаются. – Я все это видел... Я говорил с Галиной Андреевной...
– Галина Андреевна умерла, – сказал Дюкин. – Двадцать четвертого февраля было сорок дней. В тот день вы ездили на кладбище. Это просто функция – одна среди многих. Для некоторых из них за основу взяты реальные люди, иные придуманы. Под вас писалась индивидуальная программа. Предварительно изучалась ваша жизнь и окружение. Именно поэтому вам все кажется подлинным. Но так и должно быть. Это еще раз подтверждает достоинства «Полигона». Уже завтра или послезавтра ваши мозговые процессы восстановятся окончательно, и вы поймете...
