Альфред Ван Вогт - Лунный зверь
Медленно проходили минуты. Слабый бриз, который слегка тревожил поверхность вод залива, совсем стих; и теперь перед ними тянулось ровное, сверкающее стеклянным отблеском покрывало, чья гладь разрывалась лишь вдали у узкого перешейка, соединявшего залив с морем.
Через десять минут Уорделл беспокойно пошевелился, устав лежать в одной позе. Когда истекла двадцатая минута, он встал.
— Мы должны возвращаться на корабль, — напряженно произнес он. — Эта тварь не для нас.
Спустя пять минут они медленно побрели вдоль берега, когда начался переполох: послышались отдаленные крики, потом длинные пулеметные очереди, после чего — тишина.
Все это доносилось с той стороны, где стояла шхуна, которую они сейчас не могли видеть за деревьями, росшими в полумиле от берега.
Уорделл рычал на бегу. И раньше было нелегко идти по этой местности. А сейчас же, передвигаясь Прыжками и спотыкаясь, он испытывал постоянную боль. Дважды уже в первые минуты он грузно падал.
После второго падения он очень медленно встал и подождал отставших запыхавшихся товарищей. «Бежать больше не обязательно, — внезапно с ошеломляющей ясностью понял он, — то, что произошло на судне, уже случилось».
Осторожно Уорделл стал прокладывать путь через нагромождение скал. Он яростно проклинал себя за то, что оставил «Альбатрос». И особенно за саму мысль выступить на хрупком деревянном корабле против бронированной подлодки.
Тем более что, как выяснилось, это оказалась вовсе не подлодка.
Его сознание пасовало перед простой догадкой того, с чем же они столкнулись.
Несколько секунд он пытался посмотреть на себя со стороны — пробиравшегося по бесплодному каменистому берегу залива для того, чтобы увидеть то, что эта… ящерица сделала с его кораблем. И не мог. Картина распадалась на отдельные фрагменты, которые ему не удавалось сложить воедино. Она даже отдаленно не напоминала ту привычную ткань жизни, которая плетется вереницей спокойных дней и вечеров, которые он проводил на мостиках кораблей, то ли просто сидя, то ли раскуривая свою трубку, безмятежно созерцая море.
Еще более смутной и несвязной представлялась картина мира, где он играл в покер и громко смеялся в окружении женщин с нахальными глазами, что составляло его жизнь во время тех коротких месяцев, которые он проводил на берегу, веселая и бесцельная жизнь, которую он всегда без всякого сожаления покидал, когда наступала пора снова выходить в море.
Отбрасывая от себя эти смутные бесполезные воспоминания, Уорделл сказал:
— Фрост, возьми Блейкмана и Макканна — заберите канистры с водой. Дэнни должен был уже наполнить их. Нет, пулемет оставьте у себя. Я хочу, чтобы вы остались там с канистрами, пока я не пришлю еще людей. Мы заберем воду, после чего будем сматываться отсюда.
Приняв это решение, Уорделл почувствовал себя лучше. Он возьмет курс на юг к военно-морской базе; а потом другие, лучше оснащенные и подготовленные люди займутся эти кораблем-чужаком.
Если только его корабль находится все еще там неповрежденным — именно этого он боялся, чувствовал неуверенность. И какое же облегчение он испытал, когда, взобравшись на последний и самый крутой холм, увидел, что корабль стоит на месте стоянки. В бинокль он увидел фигуры людей на палубе. И последний груз тревоги свалился с его души: все было в порядке.
Но, конечно, что-то случилось. Через несколько минут он узнает…
Некоторое время казалось, что он никогда не поймет, что же ему пытаются рассказать. Когда он взобрался на борт корабля, его обступили люди, более уставшие, чем он смел себе признаться, и каждый начал что-то возбужденно говорить, так что он ничего не мог разобрать.
Наконец он понял, что речь идет о каком-то чудовище, «похожем на лягушку размером с человека», взобравшемся на борт судна. Что-то еще о машинном отделении и о механике с мотористом, которые, проснувшись…
В конце концов Уорделл, в замешательстве рявкнув басистым голосом, положил конец этому безумию.
— Мистер Приди, есть ли жертвы? — спросил капитан хриплым голосом.
— Нет, — ответил помощник, — хотя Рузерфорд и Кресси все еще в шоке.
Сообщение о механике и его помощнике было невразумительным, но Уорделл не обратил на него внимания.
— Мистер Приди, отправьте на берег шесть человек, чтобы они помогли доставить на судно воду. После этого поднимитесь ко мне на мостик.
Спустя несколько минут Приди представил Уорделлу полный отчет о случившемся. Услышав пулеметные очереди отряда Уорделла, все моряки собрались у левого борта шхуны и оставались там.
Мокрые следы, оставленные существом, показали, что забралось оно с правого борта. Впервые его увидели стоящим у бакового люка, спокойно рассматривающим орудия на носу.
Затем тварь храбро направилась вперед, сознавая о девяти парах глаз, пялящихся на нее, судя по всему, прямо к орудиям, однако внезапно развернулась и, подбежав к борту, прыгнула за борт. После чего заговорили пулеметы.
— Не думаю, чтобы мы попали, — признался Приди.
Уорделл задумался.
— Я не уверен, — начал он, — что наши пули могут причинить вред твари. Она… — Капитан оборвал свою мысль. — Какого черта я это говорю? Ведь она убегает всякий раз, когда мы открываем огонь. Но продолжай.
— Тогда мы обошли весь корабль и обнаружили Рузерфорда и Кресси. Они были без сознания и не помнили о твари. Впрочем, механик доложил, что никаких повреждений нет… ну и это все.
«И этого достаточно», — подумал Уорделл, однако вслух ничего не сказал. Он некоторое время постоял, представляя у себя в голове эту желто-зеленую ящерицу, взбирающуюся на борт его судна. И содрогнулся. «Чего этой проклятой твари было надо?»
Солнце уже почти поднялось в зенит, когда на борт корабля доставили последнюю канистру с водой и был поднят якорь.
Взойдя на мостик, Уорделл со вздохом облегчения наблюдал за тем, как шхуна отходит от белопенного мелководья, направляясь в глубокие воды. Капитан толкнул рукоятку машинного телеграфа на «полный вперед», но дизели зачихали и вскоре смолкли.
«Альбатрос» по инерции еще некоторое время двигался, медленно покачиваясь с борта на борт. В смутно освещенном машинном отделении Уорделл обнаружил Рузерфорда, который пытался поджечь спичками лужицу солярки на полу.
То, что он делал, было настолько безумным, что капитан остолбенел при этом зрелище, не в силах вымолвить ни слова.
Но горючее не желало зажигаться. Рядом с золотистой лужицей уже валялось четыре обгорелых спички.
— Черт побери! — воскликнул наконец Уорделл. — По-твоему, эта тварь добавила в наше горючее что-то, отчего…
