Илья Одинец - Импланты
Но страшнее темноты улицы и "дома" — полумрак в сердце.
Федор был беден. Он находился практически на грани, балансировал между существованием и абсолютным мраком смерти сколько себя помнил, и сколько себя помнил, ничего не мог изменить. Он искал работу, брался за самые тяжелые и грязные задания, был готов на все, что угодно, лишь бы выбраться из ямы нищеты и отчаяния, но все тщетно.
К сорока трем годам он накопил триста семьдесят два кредита. Этого хватило бы, чтобы снять небольшую комнатку в общежитии, но Сомов откладывал трату этих денег на другое, более важное дело.
— Спи, спи, моя девочка.
В темноте подвала Федор нечаянно ударился коленом об алюминиевую трубу, отчего помещение наполнилось гулким гудящим звуком. Вот девочка и проснулась.
Сомов постоял с минуту неподвижно, прислушиваясь к звукам, а когда глаза привыкли к темноте, тихо прошел в противоположный угол "комнаты". Там на трех старых матрасах, уложенных друг на друга, лежала его дочь — хрупкое шестилетнее дитя.
— Я на работу, — прошептал Федор, целуя дочь в горячий лоб. — Спи.
Девочка вздохнула и отвернулась к стене.
Стараясь не шуметь, Федор наспех оделся. Надел брюки, резиновые сапоги, черную рубашку, и грубый темно-синий рабочий фартук. Инструменты — метлы, ведра, грабли, лопаты, металлический лом для колки льда — стояли в углу рядом с дверью. Взяв метлу и ведро, Сомов выбрался из подвала. У входа он перекрестился и привычно пробормотал:
— Господи, сделай так, чтобы она дожила до моего возвращения!
— Где тебя черти носят?! Снова проспал?
Федор вжал голову в плечи и зажмурился.
— Уже пять минут тебя тут караулю. Работать надоело? Так я быстро тебе замену найду!
— Простите. Я не нарочно.
— Я тебе не девочка под дверью стоять! Может, мне еще тебе личный будильник подарить? Чтобы больше не опаздывал! А то так накостыляю, неделю кровью харкать будешь!
Судя по тому, что громкость голоса несколько уменьшилась, гроза миновала, и Федор открыл глаза. Напротив него стоял лысый мужик в потертом вельветовом костюме и кепке набекрень. Михалыч, заведующий ЖЭКа, изредка инспектировал подчиненных, ругая всех подряд независимо от степени их вины.
— Ну, чего вылупился? Топай работать! Я за тебя улицы мести не буду. И контейнеры проверь, может, где сдох кто. Воняет.
Федор кивнул.
— Погодь. Зарплата задерживается на неделю, так что не ныть.
— Но…
— Не ныть, я сказал! Когда деньги придут, тогда заплачу. Иди работай, жопа с метлой. И чтобы к утру тут все блестело. И не воняло.
Михалыч удалился, а Федор перехватил метлу в правую руку и отправился на свой участок. Электронное табло над ЖЭКом показывало без трех минут пять, но это не имело значения. Михалыч отчитал бы его, даже если он пришел на работу на час раньше.
***
Участок, за который отвечал Сомов, находился в районе развлечений и среди дворников имел славу худшего участка в городе. Во-первых, он был большим: включал три улицы и небольшую площадь. Во-вторых, в его центре находился ночной эротический клуб "Зажигалка", а это значило не только горы мусора, но и пьяные песни каждую ночь, мордобои и кровопролитие раз в неделю, а то и чаще. В-третьих, дворников там не любили. Не считали за людей и пакостили. Жестоко и глупо.
Около ночного клуба Сомов убирался в последний момент, после того, как приводил в порядок три прилегающие улочки и перед тем, как отправиться домой. Когда он только устроился дворником, по неопытности решил заканчивать с самым неприятным в первую очередь, не откладывая напоследок. Увы, ничего хорошего из правильного и умного на первый взгляд решения не получилось. После того, как Федор приводил в порядок другие места, он возвращался к клубу и неизменно обнаруживал, что мусорные бачки снова перевернуты, фонарь измазали чем-то белым и липким, забор повалили, а единственную лавочку разобрали на доски.
Через неделю мучений дворник выработал оптимальный маршрут уборки и окончательно переместил территорию рядом с "Зажигалкой" в конец списка.
— Эй, мужик, закурить не найдется? — спросили откуда-то слева.
— Не курю, — буркнул дворник.
Федор старался как можно меньше общаться с незнакомцами, потому что ничего хорошего от них в своей жизни он не видел. Дважды ему ломали нос, один раз ребро, три раза выкручивали руку, а количество синяков и оскорблений давно перестало учитываться, ибо они стали практически нормой. Ни дня не проходило, чтобы кто-нибудь не назвал Федора грязным мусорщиком. А он не мусорщик, он дворник. Добрый и честный мужик. Хоть и действительно не слишком чистый.
— Может, спички есть?
— Нету.
Сомов зыркнул на вопрошающего. В темноте ночи все прохожие казались злыми и агрессивными, даже этот на первый взгляд хлипкий бомжонок в грязном бушлате. Федор ускорил шаг, и ночной клуб скрылся за поворотом.
Первым делом дворник вытаскивал контейнеры, чтобы настоящие мусорщики, которые приезжали в шестом часу, успели забрать отходы жизнедеятельности на свалку. Единственные рукавицы давно порвались и пропитались неповторимым ароматом мусора, но Михалыч не горел желанием снабжать дворников инвентарем, и каждый выкручивался, как мог. Сомов надел рукавицы и принялся за работу.
Контейнеры были тяжелыми и грязными. Большинство металлических хранилищ отходов имели дыру в боку или в днище, отчего после вывоза мусора на асфальте оставались либо лужи вонючей жижи, либо картофельные очистки, либо и то и другое. Уборка следов уборки тоже входила в обязанности Федора.
Второй по важности обязанностью считалось наведение порядка на улице: следовало подмести асфальт, подстричь ветви разросшегося кустарника, собрать пустые бутылки, которые молодежь любит оставлять вдоль дороги, раз в год полагалось красить скамейки и качели на детских площадках, а каждую весну белить деревья и столбы.
Несмотря на неприглядность работы, Федор старался выполнять ее тщательно и аккуратно, так, чтобы потом не было стыдно, и чтобы при очередной проверке единственным поводом для крика начальника оказался неухоженный вид самого дворника.
Хотя Сомов старался следить за собой, выглядеть не как "мусорщик" у него не получалось. Щетина отрастала слишком быстро, денег на стирку одежды хватало только если стирать раз в две или три недели, а от специфического запаха избавиться не получалось вовсе.
Закончив с уборкой улиц, Федор направился к "Зажигалке" — небольшому двухэтажному домику с балконом и колоннами перед входом. Между колоннами висела яркая неоновая вывеска "Эротический бар ЗАЖИГАЛКА". Света от этой вывески хватало, на освещение лишь малой части полукруглой площади. Вторым относительно светлым местом на площади был фонарь. Он находился метрах в двадцати от здания, но и он светил лишь "себе под нос", освещая зеленый мусорный бачок, доверху заполненный пустыми пивными банками и окурками.
