Виталий Сертаков - Рудимент
Когда человек демонстрирует, что его ничего не колышет, то, скорее всего, присутствует вещь, которая выводит его из себя. Или даже превращает в оборотня.
К полудню я покончил с сибирским роком и занялся видами городов, отчетами риэлторов и фотовыставками чернушных художников, тяготеющих к подвалам и чердакам. А воскресным утром, массируя уставшие глазные яблоки, я понял, что не в состоянии пересмотреть такую груду материалов и сделать внятные заключения. И я обратился за помощью. Я вышел на двух своих сетевых приятелей. Один промышлял перепродажей пин-кодов и двигал на американский рынок их же софт, но сварганенный в России. Другой приятель активно суетился на ниве порнодизайна и, по совместительству, чемпионил в парочке сетевых баталий. Я пообещал обоих щедро отблагодарить и разделил работу на троих.
Знаток софта обнаружил и отметил два совпадения с третьим рисунком малыша.
Целое здание, разрисованное от души во все цвета радуги, отданное властями под молодежный клуб. Где-то в Подмосковье. Художественные студии, выставки инсталляций, бар, скорее смахивающий на опиумный притон, и полутемный танц-пол в подвале.
Бомбоубежище в Перми, превосходная бетонная арена для соревнований стилей. Как гласила журнальная заметка, тридцать лет назад бункер собирал вокруг себя местную «систему», затем остепенившиеся хиппари уступили монолит панкам, а теперь журналист затруднялся определить идеологический стержень поклонников. Интересующий меня узор был нанесен под козырьком, в таком месте, где его было бы крайне непросто замалевать другим художникам. Для такого дела понадобились бы высокие козлы, и работать пришлось бы лежа на спине.
Но кто-то ведь работал.
Мой второй знакомый, дизайнер, напечатал, что существуют программы поиска по аналогиям, и дал мне пару ссылок, чтобы не заморачиваться в дальнейшем. Лично он нашел три совпадения, а я, как лицо, наиболее заинтересованное, — целых пять.
Если назвать это удачей, то и увесистый камень для утопленника — удачная находка.
Я вызвал на экран карту страны, отметил все места, где встречались картинки Руди, или то, что на них очень похоже, флажками, с указанием дат публикаций. Даты были достаточно свежими, начиная от трехлетнего срока и до сегодняшнего дня. Гораздо сильнее меня потрясла география.
Если на долю секунды принять за основу безумное предположение, что нам троим не почудилось, и в шести сотнях фотографий российской «наскальной живописи» действительно имеются плагиаты с работ малыша, то неведомый художник обладал солидными средствами и поистине космическим размахом.
Он буквально исколесил Россию…
Либо следует принять сумасбродную версию, что десяток обкурившихся пацанов и девчонок, от Калининграда до Хабаровска, сами, случайно, нарисовали одно и то же. Хотя повторить такое не под силу, наверное, и самому малышу.
А в цвете смотрится красиво!
Красиво и… страшно.
Далеко не все творения малыша смертельно опасны, но до крайности нестандартны, это уж точно. Я пролистал в сети множество рисунков слабоумных детей, ничего похожего. Когда смотришь на его картину, возникает болезненное ощущение, что тебя затягивает внутрь, точно в водоворот. И глазу, действительно, не за что зацепиться.
С пугающей легкостью он бесконечное множество раз повторяет мелкий узор, поверх которого струятся абсолютно хаотические образы. Возникает непреодолимое желание вглядываться до бесконечности, искать смысл, которого нет. Но смысл есть. Если не для самого художника, то для доктора Винченто, несомненно, смысл присутствует.
Самая большая опасность как раз и заключается в том, что невозможно легко оторваться. Я вычитал, что в организме человека присутствует более двух тысяч колебательных систем. Самые явные — это работа сердечной мышцы, сокращения легких и магнитные колебания мозга. Изображения с периодически повторяющимися, контрастными элементами вызывают низкочастотный резонанс, что может привести к разладу синхронизации внутренних систем организма. Например, частота тока крови, и соответственно, работы сердца, составляет около одного герца. Теоретически, существует вероятность создания изображения с «доминирующей частотой захвата». Это не мое выражение.
Покопавшись в материале, я, забавы ради, запросил поисковую систему по всем известным мне фамилиям. Результат меня почти не удивил. Фамилия Винченто встретилась мне трижды, и один раз — в соавторстве с Сикорски. Ни о каких милитаристских разработках речь, естественно, не велась. Напротив, сугубо милосердная тематика, рассмотрение некоторых аспектов изобразительного творчества у детей со слабо выраженной идиотией. Но один из материалов привлек мое внимание больше, чем другие. Формально, речь шла о применении гипнотерапии при угрозе ранних приступов эпилепсии.
Никакого отношения к бедняге Роби. Лучше бы он дергался в припадках, чем поедать собственные сопли и париться в мокрых колготках. Продираясь сквозь дебри медицинских терминов, поминутно сражаясь с электронным переводчиком, я наткнулся вдруг на ссылку из совсем другого документа.
«…В выборе цветового оформления кабинета и приемной следует проявлять максимум осторожности, особенно учитывая фактор детской повышенной возбудимости. Любое цветовое решение проецирует в мозг ребенка определенный эмоциональный вектор… Особенно осторожно следует применять композиции из полярных цветов…»
Так, сказал я себе, все ерунда, дизайнерские заморочки, а вот это уже любопытно…
«…Поскольку мы говорим о наложении пространственных спектров, следует упомянуть о вероятности появления в изображениях так называемого двойного смысла, своего рода вторичного ящика с совершенно иным характером вложения. Причем спрятанное изображение не подвержено прямой расшифровке мозгом, оно анализируется непосредственно, на подсознательном уровне. При случайном наложении результат сложно спрогнозировать, но несомненна угроза побочных психосоматических заболеваний. В ряде работ, однако, рассматривались методики расчета специальных поверхностей для лечебных заведений…»
— Горячо! — сказал я. — Совсем горячо.
«…Профессор Рабениц утверждает, что ему удалось преобразовать синусоидальное распределение яркости в список простейших команд, воспринимаемых объектом как собственные мысли и побуждения…»
И все, ни слова больше.
То есть множество слов, но совсем о другом. О том, как правильно расставить мебель, о пользе музыки и правильном дыхании. О человеке с такой фамилией я слышал впервые. Поисковая система выдала обескураживающий результат. Два десятка малозначащих работ и ноль биографических данных. Я принялся тыкать в каждую из обнаруженных сносок, но всякий раз ответ был один. Ошибка на странице, или требуемый файл не обнаружен. Создавалось впечатление, что загадочный профессор стер о себе все данные. Или это сделал кто-то за него. Чисто случайно не успели уничтожить ту маленькую ссылку.
