Вячеслав Назаров - Дороги надежд (сборник)
Супр, эта самая грозная в мире машина истребления, вне Руберы, вне протовитового океана беспомощнее дождевого червя на бетонной трассе. У супра нет органов питания, выделения, дыхания-щедрая влага протовита и щедрое тепло Стеллы сделали их неуклюжими, супр-Атака, Любовь и Оборона, опаянные в одно бессмертное броненосное тело.
Конечно, бессмертие супра — понятие относительное. Неисчерпаемый запас жизненной энергии, заключенный в океане Руберы, освободил плоть супра от печальной участи всего живущего-от старения. Каждый супр теоретически может существовать неограниченно долго, не теряя своей мощи и пыла. Но такое бесконечное существование противоречит интересам вида в целом, нарушает смену поколений и тормозит развитие. Поэтому природа пошла на хитрость: она спрягала в мозгу супра секретные часы, тайный механизм, который в назначенный срок диктует всемогущему гиганту желание покинуть мир живых…
Этот механизм и был золотым ключом, с помощью которого я надеялся проникнуть в клан великих. Он открыл бы самую сокровенную тайну бытия — его смысл, его этическое начало, его заповедную цель.
Теперь я вижу, что пытался охватить чуждое нам, нашим понятиям, свести незримое к нашим меркам, осмыслить безоглядное нашим опытом. Наивная затея.
Но тогда — мне казалось, что птица в моей ладони и надо только не спугнуть ее…
Я прошу прощения за столь глубокое отступление в свои сокровенные помыслы и научные обстоятельства, которым день тридцать третьего мюона положил такой неожиданный и сокрушительный конец. Без этих помыслов и обстоятельств можно превратно понять дальнейшие события и мою роль в них. Повторяю-я был фактическим руководителем Базы, но я не имел права приказывать. Я мог хитрить, давать подтасованные сводки, подталкивать в нужную сторону, внушать исподволь, убеждать в заведомой нелепости-но приказывать мог только Морт Ирис.
Этот человек непонятен для меня. Мне кажется, он догадывался о моей двойной игре и ненавидел меня. Тем не менее, он со временем все больше и больше передавал мне бремя своейвласти и ни разу не воспользовался моими просчетами. Сомневаюсь, что это шло от благородства натуры: с другими он был жесток и не чурался бить насмерть, за что и получил нелестное прозвище «Мортира».
Рядовые Десантники делились на две группы: зеленая молодежь, ищущая самоутверждения, вроде новобранца Юла Импера, и опытные, трепанные всеми ветрами и облученные всеми светилами «звездные волки» типа циника и лентяя Кола Либера. С первыми я слегка заигрывал и при случае льстил, со вторыми-мирно сосуществовал, потихоньку опутывая сетью мелких долгов без отдачи и случайных услуг. Мне была необходима опора в низах, психологический редут, за которым приказы Морта Ириса бессильны. Возможно, я посгупил не совсем красиво, но разве для себя я старался, разве о собственном благоденствии заботился?
Последнее время мы держались вблизи одного из самых крупных сообществ супров, которое я называл Свирепой империей, а его вожака-Нероном. Кланы супров существуют, видимо, тысячелетиями и чужаков принимают неохотно. Но разработанная мной и заложенная в программы боевых компьютеров система «зеркала» примирила супров с присутствием ЛБ, и они перестали обращать на нас внимание.
Приезд комиссии Международного Совета Космонавтики был как нельзя кстати. В ее состав на Руберу прибыл Сент Энцел, бывший ректор университета, где я преподавал в свое время. Теперь он малость выжил из ума, но меня помнил, а его сан кварт-секретаря в Лиге Старейшин обеспечивал ему поистине королевское положение в науке. Упустить потенциального покровнчеля в ранге короля было бы непростительной оплошностью, и я старался оставить у Энцела самое выгодное мнение о себе.
Оценивая сейчас свою степень виновности в происшедшем, я вынужден признать, что в те дни обращал больше внимания на Энцела и приближенных, чем на супров, резвящихся в опасной близости. Только этим можно объяснить факт, что я не заметил неожиданных и стремительных изменений в привычном жизненном укладе клана. Супры, разбитые обычно на флиртующие пары, прекратили любовную перестрелку и сбились в кучу, а Нерон и его громобойная подруга Клеопатра куда-то исчезли. Я обнаружил исчезновение, я даже зафиксировал факт в своем дневнике, но странность скользнула поверх сознания, занятого Энцелом, и не вызвала настороженности, обычной для настоящего исследователя в подобных случаях.
Любовные игры и апофеоз у супров малопривлекаТельны-на мой взгляд, антиэстетичность любви присуща всему живому. Я холост не потому, что отдавал много времени науке, а потому, что не имел желания выглядеть кретином ради хихиканья пустоголовой вер тихвостки. Мне противно женское тело, влечение к нему бездуховно, оно не подчиняется логике и расслабляет мозг.
Однако «вернемся к делу».
Любовь-практически единственный вид деятельности супров на Рубере. Условия существования не оставили им возможности заниматься чем-либо другим.
Для осуществления акта любви существуют сложнейшие и труднейшие ритуалы, выполнение которых делает такой акт событием исключительным. Спаривание самца и самки превращается в многодневную эргию всего клана.
Вы можете себе представить похоть линкора? Флиртующий крейсер? Канонерку, соблазняющую эскадру миноносцев? Страсть содрогающихся бронетанкеров, от которой возникают помехи в радиосвязи? Когда я впервые стал свидетелем зачатия супра, я решил, что Галактика вот-вот рухнет, расшатанная распаленными громовержцами…
Энцел, к моему восторгу, проявил не по годам горячий интерес к супрам. Подозреваю, что его привлекали мощь и бессмертная сущность их плоти-дряхлые старики испытывают неодолимое влечение к подобным качествам. Я поощрял его интерес-он был мне на руку.
Заглянув утром тридцать третьего мюона на Верхний боевой ярус, я застал там вахтенных Кола Либера и Юла Импера, явно что-то не поделивших. Я хорошо знаю эту продувную бестию Либера, прошедшего за свои шесть сроков десантной службы огонь, воду и медные трубы. Он умен, даже слишком, цепок и наблюдателен, но эти добрые качества в его исполнении становятся опасным орудием — с ним надо быть всегда начеку. Похожий на сонного зимнего ужа, он превращается в — кобуру, стоит наступить ему на хвост. Когда он спит, я спокоен, но трезвого взгляда его не переношу-мне кажется, что я перед ним голый.
Юл Импер прибыл на ЛБ вместо списанного из Звездного Флота зистора Килл Овера, в прошлом отличного витаметриста. Импер показался мне довольно стандартным юношей с наивной тягой к абсолютным критериям. Но в нем была чистота незаполненного телеграфного бланка, и я постарался растравить его природную любознательность лекцией о супрах. Если бы вместо этого я присмотрелся к своей Свирепой империи…
