Дмитрий Биленкин - Марсианский прибой (сборник)
Но едва Полынов свернул к энергоотсеку, как из ниши метнулась тень. Охранник упал на колени, и торопливый выстрел Полынова пронзил пустоту.
— Не бей, не бей, хозяин!
— Амин?! — Полынов опустил лайтинг.
— Я, я! Ты обещал…
— Встать! Взять оружие! Никого не подпускать! Стрелять только в охранников!
— Слушаюсь… Я служу… Грегори — пуф! — мертв. Я убил его! Многих убил!
— Хорошо, хорошо, потом…
У входа в отсек, обнявшись, как братья, лежали двое: пассажир «Антиноя», седой, величественный профессор космологии Джерри Карк и Грегори. Их скосил один и тот же луч.
Полынов поспешно перешагнул через мертвецов. Рванул дверь.
Он увидел привалившуюся к пульту Крис, увидел прыгающий в ее руке пистолет, увидел наставленное на него дуло…
— Ай!..
Крик девушки — последнее, что он услышал, прежде чем на него обрушилась звенящая чернота. А потом звон смолк, и все смолкло.
8. Нокаут.Словно ветер кинул издали порыв смутных голосов. И пришла боль. Он удивился: откуда могла прийти боль, если у него нет тела? Из темноты?
Но тело внезапно ожило. И дало ответ, что боль в нем самом, что он лежит, что запястье сжимают чьи-то пальцы, а вот звуки — они действительно идут из темноты.
Он поспешил отдать телу приказ встряхнуться, почувствовать себя, чтобы оно снова не растаяло, не ушло от него.
Резко зазвенело в голове, ему показалось, что он падает вниз, а оттуда, тесня черноту, скользит свет, скользит дикий пейзаж скал. Изображение ниже, ниже — селектор связи, чем-то очень знакомый стол; изображение колыхнулось, вплыли чьи-то лица… Крис! Он узнал Крис. Стоя на коленях, она что-то шепчет, закрыв глаза. Словно молитву читает. Губы у нее совсем черные, и вокруг запавших глаз тоже чернота. Да это молитва и есть — он различает слова.
Все стало на место. Был бой, был ад, был целящийся в него глаз пистолета, он лежит в кабинете Гюисманса, Крис здесь…
— Мы победили?..
Крис дернулась, как от удара тока. Сияющая, изумленная радость преобразила ее лицо.
— Жив, жив, жив…
Она уткнулась лицом ему в ладонь. Ладони стало мокро и горячо.
— Жив, конечно, — незнакомый голос и незнакомое лицо, широкое, благообразное, с трясущимися щеками, надвинулись одновременно. — Полынов, как вы себя чувствуете?
— Отлично, — сказал Полынов, не слишком покривив душой. Силы быстро возвращались к нему. Он попробовал приподняться.
— Ничего, ничего, можно, — благообразный засуетился, подкладывая ему под спину подушку. — Маленький шок, ничего… Мисс удачно промахнулась.
Полынов ощупал повязку на голове. Тренированным усилием воли приглушил боль в правой части лба.
— Это я, я виновата… — Крис всхлипывала, судорожно сжимая руку Полынова, словно тот мог внезапно исчезнуть.
— Полно, ну полно… — Полынов растерянно погладил ее разметавшиеся волосы. — Морис… Он жив?
— Тут!
Француз скользнул к изголовью. Вид у него был истерзанный, но держался он по-прежнему браво.
— Можно? — шепотом спросил он благообразного.
— Можно или нельзя, — уже довольно твердо сказал Полынов, — говорите.
— Да, да, — поспешно закивал благообразный, с каким-то испугом косясь на Полынова, — все можно. С моего разрешения, конечно! — поспешил он добавить.
— Тогда докладываю, — Морис помедлил. — Значит, так. Нас уцелело шестеро. Противник в основном уничтожен.
— Точнее.
— Убитых девятнадцать, раненых семеро, в бреду — пятеро, скрылись трое, Мы еще не успели обшарить всю базу.
— Победа все-таки… Гюисманс?
— Спрятался.
— А, черт!
— Что он может сделать в одиночку?
— Хм… Ладно. На Землю сообщили? Морис сконфуженно отвел взгляд.
— Я долго ждал, но…
— Но лучше с напряжением не стало. Дальше.
— Я побежал к вам. Тут Крис и… Мы перетащили вас сюда, поскольку здесь командный центр и…
— Понятно. Когда вы вернулись, радиостанция была уже испорчена?
— Да.
— Еще бы. На месте Гюисманса я сделал бы то же самое. Почему мигал свет выяснили?
— Несчастная случайность. Крис очень ослабла, был обморок, потом она все-таки включила, но…
— Я ударилась плечом…
— Она повредила…
— Неважно, Крис! Прости, Морис… Маленькая, — Полынов заставил девушку приподнять голову, — маленькая, я… надо было сразу спросить, как ты…
— Болит… — Крис робко улыбнулась. — Нет, нет, я совсем оправилась! Это не я в тебя выстрелила, это мой страх…
— Забудь, Крис. Морис, как расставлены посты?
— Мы, четверо, здесь. Пятый стережет энергоотсек, шестой охраняет нас. Да, тут один охранник сам сдался и сказал, что вы…
— Это Амин. Тяжелый случай… Ладно, верните ему оружие, сейчас и такой союзник кстати. Но мне не нравится, как расставлены посты. Любой уцелевший бандит, если у него не совсем отшибло смелость, может…
— Мне тоже не нравится. И есть еще люди, которые…
— Это кто?
— Бывшие заключенные. — Морис брезгливо усмехнулся. — Те, которые сразу после освобождения забились в щели.
— Отлично! Найти, раздать оружие, пусть ловят уцелевших охранников.
— Этой мрази оружие! Да они же с радостью признали Гюисманса своим фюрером!
— Неважно. Сейчас сила у нас, значит, для них просто нет другого выхода, как помогать нам. Да они теперь с визгом бросятся выполнять любой наш приказ, лишь бы реабилитировать себя.
— Как хотите, Полынов, но доверять этим трусам, этим проституткам…
— Именно поэтому им сейчас и можно доверять. Страх за собственную шкуру, знаешь ли, очень способствует правильному пониманию вещей.
Морис проворчал что-то, но спорить больше не стал.
— Можно идти? — спросил он.
— Да. Морис ушел.
— Крис, — тотчас сказал Полынов, — стереги вход. А к вам, доктор, у меня несколько вопросов, раз на большее я пока не гожусь.
В глазах благообразного мелькнул прежний испуг. Дрожащей рукой он вытащил из кармана очки с треснувшим стеклом и не сразу смог приладить их.
— Вы… вы меня знаете? Меня, Ли Берга?
— Врача, чье место я занял на базе? Конечно. Кто еще мог точно сказать Морису, сколько бандитов уцелело?
— Ах да, верно. Что вы хотели спросить? Я…
— Успокойтесь, я знаю, что вы искупили свое преступление или свою глупость, называйте это как хотите. Кто конкретно стоит за Гюисмансом?
— Не знаю… Честное слово!
— Верю. Жаль, что вы не знаете.
— Я — не они! Не скрою, мои взгляды…
— Интеллигентные по форме, фашистские по существу…
— Нет! То есть да… Вы правы, — голос доктора упал. — Нет, нет, только не фашистские, только не это слово! И потом я же…