Владимир Контровский - Трудно быть богом обитаемого острова
— Знакомьтесь, товарищи, — голос Сикорски источал радушие, но глаза его оставались по-змеиному холодными: Странник оценивающе присматривался к новому сотруднику.
— Лев Абалкин.
— Максим Каммерер.
Мы с ним ровесники, подумал Максим, пожимая крепкую руку Абалкина, только я всё ещё любитель, а он уже выбрал свою стезю.
— Вы, Лев, отправитесь с Максимом в краткую командировку на Юг, — резюмировал Сикорски. — Попробуете Саракш на вкус, посмотрите, во что превратила ядерная война огромные цветущие территории и увидите, чего нам надо избежать — это вам пригодится. А Максим…
Слова «посмотрит на вас» произнесены не были, но они подразумевались, и Абалкин это понял.
— Когда мы отправляемся? — уточнил он, не выказывая никаких эмоций.
— Завтра утром.
…Рада весть об отъезде Максима восприняла спокойно — надо, значит, надо.
— Не волнуйся, — сказала она, — здесь всё будет нормально. Я справлюсь.
В том, что она справится, Максим не сомневался. Его Рада уже не была той Радой, которая в ужасе вжалась спиной в стену, когда на них с Маком в тёмной подворотне напали бандиты Крысолова. Молодая саракшианка пользовалась в Городе заслуженным уважением, и вовсе не только лишь потому, что она была тенью Святого Мака. Тень эта давно обрела самостоятельность: имя «Идущая Рядом» (так её теперь называли) означало именно рядом, а не позади, как положено тени. Максим был и рад, и не рад этому — он гордился своей подругой, но чувствовал, что она постепенно отдаляется от него, и это ему не нравилось. И сейчас, после её спокойной фразы, он ощутил лёгкое раздражение — неужели у Рады уже не осталось для него более тёплых слов?
— Только возвращайся скорее, — добавила Рада, словно услышав его мысли, — живой и невредимый.
— Что со мной может случиться? Я же Святой Мак — не ты ли это говорила?
— Ты не бог и не святой, ты всего лишь человек из другого мира, — ответила она, — не ты ли это говорил? Возвращайся, я буду ждать…
* * *Голованы так голованы, пусть будут голованы. Хм, а не к этим ли «живущим в личине зверя» отправился горец Ирри Арритуаварри? Птицеловы, несмотря на своё отшельничество, отслеживают всё происходящее на планете — они готовятся выполнить Предначертанное. Да, очень на то похоже… А Лев молодец — быстро установил ментальный контакт с киноидами и получил ответ. Если у него так пойдут дела и на островах, то, возможно, глобальной ядерной катастрофы и в самом деле удастся избежать. Но голованы голованами, а нам надо двигаться дальше — я забрался в эти гиблые места не ради контакта с разумными собаками: меня ждёт Колдун.
— Пойдёмте, Лев, — сказал Максим. — Уже темнеет, а до посёлка мутантов в руинах нам с вами ещё ехать и ехать. А ночью по этим смертоносным лесам особо не разъездишься даже на глайдере — древняя боевая автоматика по-прежнему работает, и неплохо.
— Пойдёмте, — с видимым сожалением согласился Абалкин, — вы правы.
А ведь он, подумал Максим, с гораздо большим удовольствием остался бы общаться с этими разумными киноидами, чем лететь в другое полушарие планеты для общения с куда менее приятными существами.
— Так вопрос не стоит, — с некоторым удивлением ответил Абалкин, когда Максим прямо спросил его об этом. — Прогрессорство — это моя работа, и эта работа требует моего присутствия на островах. Я охотнее занимался бы киноидами — они мне более симпатичны, чем айкры, видел я их, — но голованы могут и подождать, а вот островитяне — нет. Так что как только мы с вами вернёмся, я сделаю себе биопластику и отправлюсь на Благословенные Острова — как же иначе?
Биопластика, подумал Максим. Да, Абалкину потребуется коррекция внешности — на айкра он, мягко говоря, не очень похож. Мы, земляне двадцать второго века, научились быть высококлассными шпионами, нас примут за своих где угодно. Биопластика, психологическая адаптация — наверно (если возникнет такая необходимость), землянина можно замаскировать даже под голована: вопрос только в том, что это за необходимость, и как она возникает…
* * *— А что там, дальше? — спросил Абалкин, всматриваясь в жаркое марево, дрожавшее над холмами, поросшими скрюченным чахлым кустарником.
— Пустыни, — ответил Максим, — сплошные пустыни, тысячи километров заражённых пустынь. Территория бывшей Страны Неизвестных Отцов — это всего лишь часть бывшей Империи, примерно её треть, и столица до войны была там, — он показал на юг, — километров триста отсюда. Но потом упали атомные бомбы, и от всех стран Центрального блока — и от большей части Империи — остались радиоактивные пустоши. А если айкры развяжут новую ядерную войну, в пустыню превратится весь континент и, наверное, вся планета.
— Я понимаю, — спокойно ответил Лев, — именно поэтому я здесь, и именно поэтому я буду работать не с голованами, а с островитянами.
Да, подумал Максим, логично. У голованов нет атомного оружия, и острой ненависти к людям они вроде бы не испытывают. Расстановка приоритетов — всё правильно.
— Думаю, — сказал он, — вы ещё сможете пообщаться с вашими разумными киноидами — не так долго, как хотелось бы, но всё-таки. Колдун — личность своеобразная, он приглашал меня, а на вас его приглашение не распространяется. Там, куда мы едем, есть тоннели метро, и в них тоже обитают голованы. Так что пока я буду на аудиенции, вы сможете полазать по этим тоннелям — только, прошу вас, будьте осторожны: кроме голованов, в них водится и другая живность, не столь разумная. И достаточно неприятная в общении — попросту говоря, опасная. Одни упыри чего стоят, не говоря уже о мутантах-пресмыкающихся и земноводных, каких на Саракше раньше, до войны, отродясь не было.
— Не волнуйтесь, Максим, — холодно отозвался Абалкин, — я прогрессор, и я хорошо подготовлен к любым неожиданностям.
Глайдер обогнул холм, впереди показались развалины, и разговор сам собой затих: оба землянина почувствовали что-то недоброе, затаившееся среди руин города, сожжённого атомным огнём. Максим поднял спектролитовый обтекатель машины — злой воздух Саракша, дышащий радиацией, старой болью и смертью, остался снаружи, — а Лев активировал панель управления оружием: из гладкого корпуса глайдера нарывом выпучилась турель спаренного пулемёта.
Развалины, служившие пристанищем маленькой общине мутантов, возглавляемой принцем-герцогом, выглядели так же, как и три года назад — остатки стен, пустые оконные проёмы, каменная чаша фонтана, заваленная мусором, оплавленный памятник неизвестно кому, — но что-то было не так, а что именно не так, Максим понял, увидев на земле тёмные пятна. Это были трупы тех самых мутантов, существ несчастных и безобидных, уродливых и в жизни, и в смерти, разбросанные в беспорядке по бывшим улицам бывшего города.
