Михаил Сухоросов - Наемник
— Назад, Обо! Не трогать!
Нечто с утробным ворчанием отодвинулось в угол. Вот это номер… Здоровенный заросший диким волосом мужик, всей одежды на нем — пояс с ножнами да ошейник с цепью, прикрепленной к большому камню. Телохранитель?..
— Что, Чародей, испугался моего песика?
Я не без усилий оторвал взгляд от «песика» и перевел его на хозяйку Силы, обладательницу голоса. Глаза уже достаточно привыкли к полумраку, чтобы разглядеть ее. М-да, основательная бабища. Лет на вид побольше тридцати, не очень высокая, на голову меня пониже, и, похоже, не из варваров — волосы, если их отмыть, должны оказаться довольно светлыми, лицо не такое скуластое, нос почти курносый. Кожаные штаны плотно обтягивают массивные ляжки, меж монументальных грудей, словно капля крови, свисает на цепочке Камень — слабенький, но все же… Хорошо, хоть эта не разрисована… Хотя нет, на грудях татуировка — глаза, соски вместо зрачков. Ну и фантазии у автора подобных вещей…
— Не бойся, Чародей. Он не тронет. Пока я не скажу… — голос довольно высокий, с легкой хрипотцой. Слов не коверкает, но выговор слегка гнусавый, такой я уже у кого-то слышал…Л адно, не время сейчас с этим разбираться.
Я выдавил из себя мужественную улыбку:
— Мне вещи и пострашней видеть приходилось. А пока, хозяйка, почему б не предложить гостю, например, присесть и выпить вина?
— Ну, присядь, — она разглядывала меня не таясь, оценивающе. — Только учти, ты пока здесь не гость, а пленник.
— Спасибо за предупреждение, — буркнул я, устраиваясь на шатком чурбане. — А я-то, дурак, думал — это ритуальные украшения, — я позвякал цепью.
Она холодно улыбнулась:
— Ты, я вижу, забавник…
— На том стоим… А может, ты меня тоже позабавишь, расскажешь, чего ради меня сюда привели?
— Не только для развлечений. Ты ведь орденец?
— Был.
Она неторопливо обогнула грубо сколоченный стол, смахивающий больше на конуру, облокотилась на него, скрестила руки на груди:
— Что значит — был? Ты ведь Чародей?
Ухо надо востро держать — а вдруг ей известны новости с той стороны Пограничного?
— Меня уже давно отлучили.
— И как тебя зовут, отлученный?
— Марк Ведун, а тебя?
— Ты любопытен, Чародей. Не слишком ли?
Пошли опасные моменты…
— Ну, если мне тебя называть просто: «Эй, ты!» — тебе это может не понравиться.
Она прищурилась, потом уголки большого рта чуть приподнялись — вид получился довольно плотоядный:
— А ты любишь нравиться, Чародей?
Смилуйся, бог обманщиков! Неужто и эта озабоченная? Конечно, по меркам этого мира, я орел и здоровяк, но не до такой же степени!
А она после паузы сообщила:
— Родители звали Амратой. Здесь у меня имени нет, я ж колдунья.
Что-то смысла подобного заявления не улавливаю… Но надо попытаться перехватить инициативу:
— Судя по лицу, ты не из варваров. Ты с востока?
— А ты нахал, — одобрительно заметила она, потом улыбнулась. — Только придерживай язык, Чародей. Дети Островов очень не любят, когда их называют варварами.
— Так что вы здесь — не постоянно? — не хватало только куда-нибудь на острова Северного Архипелага отправиться!
— Клан Дракона здесь уже двадцать лет живет.
— А ты? — пока рассказывает, надо слушать и на ус мотать.
— Всего пять. Меня захватили при набеге, а потом взял к себе тогдашний колдун, — мечтательная улыбка. — Какой был мужик… Он меня и обучил.
Сдается мне, не своей смертью этот колдун умер — с этой бабы вполне станется конкурента пришить… Но не будем уточнять.
— Ладно, но вот главное — зачем я здесь?
— Хочу узнать последние новости с востока.
— Тогда ты немного не по адресу — я избегаю с кем бы то ни было встречаться. И потом, как ты рассчитываешь использовать моего спутника, эльфа?
— Орденец, отлученный, гуляет вместе с эльфом… Что у вас с ним? — тон самый игривый. Похоже, и в самом деле озабоченная… Везет же мне в последнее время на такие приключения! Хотя кто его знает, может, она со мной проделывает то же, что я с Диксом, подпускает что-то, чтоб заставить меня протрепаться. Непростая баба, к тому же Силой владеет. «Песика» вот приручила… А последний снаряд вообще слишком близко разорвался.
— Я к тому, что ни от него, ни от меня тебе никакой пользы. Почему б тебе нас просто не отпустить восвояси?
— Не люблю понапрасну рисковать.
— Интересная мысль… Но ведь оставшись здесь, я становлюсь твоим конкурентом, так?
— Ты в этом уверен? — снова улыбнулась она. А мы пойдем напролом:
— Уверен.
— А если получше подумать?
— Когда тебе сначала обухом по чану дадут, а потом лопать три дня не дают, не очень-то думается. Может, расщедришься? Ради новостей с востока, хотя бы.
Она будто в задумчивости потерла подбородок:
— Что ж… С сытым мужчиной проще договориться.
Ага, значит, предполагается некий договор. Кабальный, вероятно. В случае отказа она может разделаться и со мной, и с Хельгом совершенно безболезненно, как бы я ни пыжился. Только вот она об этом не знает, а я ее на сей счет просвещать не собираюсь.
Амрата тем временем отдала вполголоса какое-то приказание, появившаяся из-за мохнатой от копоти перегородки старуха нацедила из бочонка в грубый деревянный ковш какую-то жидкость и поднесла мне. Я благодарно кивнул и взялся за ручку. Ч-черт, цепь короткая, до рта не очень-то донесешь…
— Ладно уж, Чародей, давай я помогу, — Амрата зашла мне за спину и поднесла ковш ко рту, попутно прижавшись к моей спине мощной грудью. Так я и думал, хочется ей меня на себя положить. Но, судари мои, я ж не случный бык и даже не егерский офицер, и при этом почему-то должен служить добычей сексуально озабоченным колдуньям… Хорошо еще, что вяленую рыбину и пресную подсохшую лепешку я смог сжевать без посторонней помощи.
Наевшись, я первым делом осведомился:
— Шмотки мои здесь?
— Здесь, не бойся.
А уж в сумке-то моей наверняка порылись. Черт, курить охота, как из ружья, а с сигаретами сейчас светиться — сразу можно допереть, что я не тот, за кого себя выдаю.
— Ладно, Чародей, — теперь тон Амраты сделался более нетерпеливым и резким, — а теперь мы с тобой поговорим. О деле.
— Я тебя внимательно слушаю.
— Ты согласишься служить мне?
— И чем же?
— Видишь ли… Мой прежний учитель не слишком любил знаниями делиться. Хотелось бы получить их от тебя.
Ага, вот оно что…
— И что я с этого буду иметь?
— Жизнь.
— Ну, это не так уж и много.
Она сощурилась и выпалила:
— Орден ее ценит в две тысячи монет.
