Дмитрий Бондарь - Чужая мечта
Я ещё успел подумать о том, чьи же это рваные жилы имел в виду Петрович? И, сломленный непосильной для мозга задачей, уснул окончательно.
План „поспать часа четыре“ оказался невыполним. Это выяснилось по пробуждении, когда, открыв глаза, я сначала испугался, что ослеп окончательно, потом вспомнил, где я лежу и как здесь оказался. Немного отпустило и я, нащупав в кармане ПДА, включил его. Часы показывали шесть утра, и стало окончательно ясно, что вчерашняя затея с застольем сорвала нам график и добавила Белычу в карман еще как минимум пятьсот баксов. В помещении было прохладно — градусов восемь, может быть десять. Вчера я этого не заметил.
Справа послышалось шуршание и тяжелый вздох. В тусклом свете экрана коммуникатора белым пятном мелькнуло лицо проводника — он тоже, свернувшись в позу эмбриона, уснул на полу. Я поднялся и за неимением воды протер глаза рукой.
Петрович спал на столе. Разбудить его оказалось трудно — он не сопротивлялся, не брыкался, не издавал никаких звуков, но и не вставал.
И все-таки через четверть часа все были на ногах.
Белыч, отыскав в темном углу закатившийся туда фонарь попенял нам, что мы, пьяницы эдакие, не удосужились отключить этот важный осветительный прибор и теперь, когда аккумулятор сдох, а зарядить его нечем, он… Чем он сможет нам угрожать — с похмелья не придумывалось. Я невозмутимо достал из рюкзака запасные аккумуляторы, пяток которых Белыч же мне и положил еще на заставе „Долга“, и предложил воспользоваться любым на выбор.
Он поменял один, пощелкал выключателем и лишь слабенькая красноватая полоска нити накаливания говорила о том, что с контактами все в порядке, а вот батарея разряжена! Такими же оказались и остальные четыре.
— Твою мать! — закончив процедуру, выругался Белыч. — Они же нормальные были! Как мы теперь без света?
— Наши пока работают, — мы с Петровичем для пущей уверенности несколько раз включили-выключили свои светильники.
— А потом факел какой-нибудь соорудим. — Добавил Корень. — Или здесь в АХО чего найдем.
Мы, конечно, бодрились, но было понятно, что без света нашу экспедицию очень скоро ждет не очень счастливый конец.
Однако, обнаружился и положительный момент нашей вчерашней пьянки, если можно так назвать распитие одной поллитры на троих условно здоровых мужиков. У нашего проводника полностью восстановилась подвижность после ранения и теперь из разряда „смертельно раненых“ он перешел в категорию „здоров как бык“. Использованный и утративший свои свойства артефакт был со вздохом сожаления заброшен в темный угол. Петровичу тоже сильно полегчало, о чем он нам и сообщил. То ли действительно сбросил нервное напряжение последних дней и успокоился, а может быть и моя фармакопея внесла свой вклад в восстановление организма.
Наскоро позавтракали предпоследней банкой тушенки, и мы с Белычем собрались было отодвинуть сейф, когда Петрович, остановил нас, и, высунув в полукруглое окошко один из двух оставшихся фонарей, осветил холл проходной.
Снаружи послышалось какое-то бормотание, Корень отшатнулся от окошка и замер, погасив фонарь.
— Там кто-то ходит. Трое или четверо. Не звери, — он прошептал эти слова еле слышно, — и не люди.
— Грибы? — само с языка сорвалось, за что я тут же получил подзатыльник.
— Мудак! — добавил Белыч. — Что там?
— Стоят на месте, шатаются. Люди себя так не ведут. Даже очень сумасшедшие люди.
— Вооружены?
— Вроде нет. Не заметил.
— Дай-ка лампочку, — получив фонарь, Белыч наощупь добрался до узкого подоконника.
Еще раз темноту на мгновение осветил яркий луч и проводник с криком „Твою мать!“ упал на пол. В короткой вспышке я успел заметить дюжину костлявых рук, втиснувшихся сквозь решетку в окошко, мешающих друг другу, пытающихся ухватиться за что-нибудь. Снаружи послышался протяжный разочарованный вой, не очень громкий, но невероятно многоголосый.
Белыч, судя по звукам, подполз к нам и прямо над ухом я услышал его прерывистый шепот:
— Зомбаки. Очень много!.. Гражданские… без оружия, но очень много! Больше двух десятков.
— Гражданские? — Петрович уже одолел свою неуверенность и тут же предложил очевидный для него план действий, — так давай перестреляем их и все дела!
— Ты помнишь, что я тебе говорил вчера про Зону? Нельзя здесь так. Если в замкнутом помещении завелись зомби — жди встречи с контролером! Это на поверхности они иногда отрываются от хозяина и бродят самостоятельно. В подземельях встреча с мертвяками — почти гарантировано ведет к знакомству с контролером!
— Это плохо?
— Это конец нашего пути! Черт, у нас даже никаких ослабляющих артефактов нет! Вот что думаю: зомбаков много для одного телепата! Если он один, то еле удерживает их и тогда у кого-то из нас есть шанс вырваться, а если их хотя бы двое…
— Без вариантов?
— Гарантировано!
— Что делать будем?
Белыч не успел ничего предложить, как я почувствовал знакомое ощущение погружения в чей-то липкий взгляд. Он тянул меня к себе, заставлял подчиниться, принять хозяина, и я уже готов был сделать все, что мне прикажут, как вдруг притяжение ослабло, я почувствовал недоумение чужого мозга, легкое замешательство, заинтересованность… И наваждение вдруг схлынуло, прошло, не оставив после себя никаких следов!
Корень хотел что-то еще сказать, но Белыч успел первым:
— Т-с-с-с! — он потребовал тишины, и мы замерли на минуту, даже, кажется, прекратили дышать. — Они уходят! Слышите?
Снаружи действительно что-то шуршало, удаляясь.
Мы просидели еще минут двадцать в полной тишине и темноте, прежде, чем наш сталкер отважился еще раз посветить наружу.
— Никого! — он потрясенно съехал вниз по стенке, не выключая света, сел на корточки, опершись спиной на тумбу стола.
— Они ушли? — Петрович был бледен, как Луна, или же это электрический свет производил такой эффект?
— Так не бывает, — Белыч не обратил на нашего босса никакого внимания, продолжая о чем-то размышлять. — Сахаров говорил, что контролер лишь в одном случае отступается от добычи — если она принадлежит другому контролеру. Поэтому бродящие зомби никому другому, кроме хозяина не интересны. Они ставят в мозгах какие-то лишь им ведомые метки, и после первичного обращения зомби никогда уже не сможет полностью подчиниться другому хозяину!
— Ничего не понимаю, — сказал Корень, — о чем это он?
— Это он о том, Иван Петрович, — я сначала хотел обойти этот скользкий момент, но потом мне самому стало интересно, — что один из нас троих — зомби. Или все трое.
