Дмитрий Янковский - Большая Охота
Только добравшись до мастерских на Северной Окраине, я наконец полностью переключился на приемку и погрузку вооружения. Торпеды для батиплана разрабатывались с не меньшей тщательностью, чем сам корабль, к тому же действовали они по похожему принципу — не рассекали воду, а планировали в облаке ими же созданного пара. Фактически это были не столько торпеды, сколько скоростные ракеты для поражения подводных целей, однако Борис, склонный к традиционности, упорно называл их торпедами.
Вооружение мы заказали в частных мастерских, поскольку на заводе возникли проблемы со взрывчаткой, точнее с ее оформлением. Тут же кроме денег ничего никого не интересовало, а качество выполнения работ было вполне на уровне. Конечно, батиплан бы тут не построили, точнее, строили бы несколько лет, а вот торпеды необычной конструкции сделали в срок.
Прежде чем оформить приемку, я решил посмотреть, как торпеда работает на стенде.
— Нет ничего проще, — ответил мне Алан, представитель здешней дирекции. — Мы предполагали, что у вас возникнет такое желание, поэтому установили в цеху рабочий образец.
В цеху было тихо — молчали сервомоторы сборочных роботов, не гремели цепи подъемников, да и людей почти не было видно. Только двое техников в белых халатах ждали нас у пульта управления стендом, на котором была закреплена одна из наших торпед. Похоже, мы своим заказом обеспечили годовой оборот для этих мастерских.
— Это приемщик, — представил меня Алан техникам. — Покажите, как работает образец.
— У данного прототипа есть несколько режимов работы, — начал один из техников заученную лекцию. — Первый режим — автономный.
Он кивнул помощнику, и тот нажал на пульте несколько клавиш. Кормовые рули торпеды чуть слышно взвыли моторами и повернулись левее центральной оси. Тут же в головной части щелкнули, открываясь, носовые клапаны, а из боковин выдвинулись короткие стреловидные крылья с рулями высоты.
— Торпеда перешла в автономный режим, — прокомментировал техник. — После пуска в таком режиме она затапливает носовые балластные цистерны и начинает медленно тонуть с широкой левой циркуляцией. При этом она не тратит энергии, поскольку ход обеспечивается планированием при отрицательной плавучести. В головной части включается гидрофон, чувствительный к ультразвуку. Как только он зафиксирует всплеск звуковых колебаний нужной частоты, торпеда переходит в режим атаки.
Он взял с пульта небольшой генератор ультразвука и отошел метров на десять вперед. С торпедой произошли молниеносные изменения. В носовой части резко выдвинулись десять диагональных дюз, а в корме с хлопком пиропатрона отстрелилась заглушка главной маршевой дюзы. Струи огня вырвались назад с оглушительным ревом, а боковые и вертикальные рули заняли положение, при котором торпеда неминуемо попала бы в техника, если бы ее не держали крепления стенда.
— Хорош! — техник махнул рукой, и двигатели затихли. — Таким образом, торпеда функционально превращается в мину. Она может длительное время ждать, обходя значительное пространство по спирали с левой циркуляцией, а затем, обнаружив цель, стремительно поразить ее. Причем, благодаря встроенному сонару, подрыв боевой части производится только в непосредственной близости от цели. Носовые диагональные дюзы, как вы понимаете, служат для обеспечения облака газа, в котором наше изделие и передвигается при помощи реактивного маршевого двигателя.
Он подошел к пульту и что-то переключил на нем.
— Кроме автономного режима существует еще прицельный с самонаведением и прицельный с управлением. Они предназначены непосредственно для стрельбы со стрелкового комплекса. Первый позволяет послать торпеду просто в направлении цели, а дальше она самостоятельно наведется на выбранный ею объект, настигнет его и поразит. Второй позволяет после пуска выбрать цель самому оператору при помощи органов управления. Этих режимов достаточно для поражения целей с любым характером поведения.
— Спасибо, я впечатлен, — честно признался я. — Где подписать приемку?
Закончив с оформлением, я дождался, когда первую партию из сорока торпед погрузят на грузовик. Часы в машине показали, что в мастерских я провел чуть более полутора часов, что вместе с дорогой от лаборатории составило часа два. Получалось, что если я собирался заехать за Ольгой, то как раз самое время, с учетом того, что в центр города въезжать нельзя. Надо было принять окончательное решение, но морально я не был готов к этому.
Странно… Иногда кидаешься в бой, на пули, ввязываешься в чудовищные авантюры, принимаешь сложнейшие решения, а когда дело касается чего-то куда менее опасного для жизни, например личных отношений, оказываешься не способен к решительным действиям. Вот и мне приходилось убивать людей и торпеды, даже ракеты сбивать на лету, а тут я стоял и не знал, что делать.
Наконец погрузка закончилась. Я помахал рукой Алану, забрался по лесенке в кабину грузовика и осторожно выехал с территории мастерских. Несмотря на то, что взрывчатка в кузове была к ударам и сотрясениям совершенно не чувствительна, но определенную ответственность налагала не только стоимостью, но и тем, что являлась именно взрывчаткой, а не строительным материалом. К тому же, несмотря на порядок в документах о приемке, у меня не было транспортного полицейского разрешения на перевозку опасных грузов. Не скажу, что я очень уж нервничал по этому поводу, но и без того было из-за чего понервничать.
Грузовик двигался по кольцевой, я лениво держал ладонь на рукояти управления, думая о том, как же все-таки поступить с Ольгой. Можно было просто проехать мимо и никогда больше с ней не встречаться. А можно было забрать ее, отвезти на базу и иметь парочку неприятных разговоров с Борисом и Катей. Но взамен этой неприятности мы могли получить еще одного надежного человека в команду. И хотя нашим капитаном бессменно и вполне правомерно считался Борис, я нес особую ответственность за Большую Охоту в стратегическом плане. Во-первых, ее придумал мой отец. Во-вторых, это была во многом моя идея, да и принцип действия батиплана тоже придумал я. Короче, я считал себя вправе иметь дополнительные голоса при принятии именно стратегических, а не тактических решений. В тактических Борис зарекомендовал себя превосходно. Но увеличение нашей команды было решением стратегическим, так что я все же решил рискнуть. В случае неудачи потери не были бы большими, а в случае удачи нам стало бы значительно легче.
Свернув с кольцевой в районе Южной Окраины, я оставил грузовик на стоянке, и бодрым шагом направился к ресторанчику «Хоспитал», чтобы отдать пеленгатор. К сожалению, не просто отдать. Плата, назначенная Доком, вынуждала меня рассказать ему о постройке батиплана и о целях, которые эта постройка преследовала. Данную ситуацию можно было на полном основании назвать тактической, а следовательно, мне следовало бы спросить мнение Бориса на этот счет. Но я не мог этого сделать хотя бы потому, что мне приходилось расплачиваться служебной информацией за прибор, полученный для сугубо личных целей. По большому счету секретной информацией. Впрочем, не то чтобы такой уж секретной, наверняка полгорода уже знает о постройке батиплана — хотя бы потому, что восьмая часть населения в ней участвовала, — но все же не следовало трепаться об этом на каждом углу. И если сама постройка подводного корабля, даже снаряженного тяжелым вооружением, не нарушала ни одного закона, кроме правил перевозки опасных грузов, то цель, для которой этот корабль нам понадобился, влекла не административную, а серьезную уголовную ответственность. Мы собирались охотиться на биотехов, а это прямо запрещалось минимум тремя действующими законами по всему миру. Это еще ладно, здесь полиция работала из рук вон плохо, с бандитизмом едва справлялась, куда уж им до выполнения федеральных законов, но если слух о Большой Охоте дойдет до центра, на нас самих могут объявить охоту.
