Дмитрий Янковский - Побочный эффект
– Горючего хватит до города? – поинтересовался Стивен.
– Еще и останется, – фыркнул Дэн, аккуратно укладывая разрисованную салфетку в карман.
Они сели в «Додж» и, рванув с места, выехали на шоссе. Стивен сидел на переднем сиденье, то и дело напевая «Be happy». Когда восток окрасился в розово-желтый цвет, он достал сотовый телефон и набрал номер.
– Фрэнки?
– Стив? – удивленно воскликнул голос на другом конце. – Какого черта ты звонишь в такую рань?
– Ты мне не рад? Вообще-то я еду в город. К тебе.
– Стив! Твою мать! Я видел замечательный эротический сон.
– Он скоро превратится в реальность. Просыпайся, я буду примерно через час. Ты мне нужен живой, здоровый, бодрый. Все.
Стивен повесил телефон на пояс и довольно сощурился в лобовое стекло. Дорога мчалась под колесами, ветер посвистывал в зеркалах, словно аккомпанимент к вертящейся в голове песенке.
– Говорите, во много раз возросла реакция? – пожилой мужчина в трогом косюме сел в предложенное Стежневым кресло у камина.
– Еще мы подозреваем возможность внушать другим людям на большом расстоянии, – добавил Вадим, не убирая от затылка лед.
– Что, извините, внушать?
– Поступки, может быть мысли. Точно мы не готовы сказать.
– Еще я бы вас хотел попросить, – задумчиво продолжил генерал, – подойти к этому вопросу как можно более широко, а не только с точки зрения теорий, бытующих в науке на настоящий момент. Если вам известны хотя бы непроверенные гипотезы, которые могут пролить свет на происходящее, мы были бы вам очень признательны за их изложение в доступной форме.
– Я понимаю, – кивнул эксперт. – Но даже для применения самых смелых гипотез у меня банально не хватает информации. Что необычного сделал ваш реципиент? Он левитировал, прошел сквозь стену или воспламенил взглядом удаленный предмет?
– Пока, слава Богу, нет, – усмехнулся Стежнев. – Ему лишь удалось воздействовать на психику двух женщин, заставив беспрекословно подчиниться его воле. Благодаря этому ему удалось выбраться из хорошо охраняемого помещения. Причем электронный замок на двери был заблокирован снаружи.
– Вы наблюдали за ним, когда он все это проделывал?
– К сожалению у нас не было такой возможности. Он закрыл все камеры наблюдения листами бумаги.
– Довольно банально.
– Но весьма эффективно, – Стежнев развел руками.
– Пожалуй, – ученый задумчиво полез в карман. – У вас тут можно курить?
– Сколько угдно. Вот пепельница.
– Да. Спасибо.
Эксперт достал пачку недорогих сигарет и прикурил от простенькой зажигалки.
– Вы протестировали, как был открыт замок? – он затянулся дымом и откинулся на спинку кресла.
– Да. Его открыл наш сотрудник, имеющий ремонтную карту.
– Забавно.
– Весьма.
– И как он это сам объясняет?
– Можете спросить у него сами. Вот он, преспокойно сидит в кресле.
Ученый удивленно поднял брови, но спрашивать ничего не стал. Вадим сам ответил, не пытаясь скрыть недовольства:
– Он закрыл бумагой все камеры, и я не имел возможности за ним наблюдать. Мне кажется, что вполне естественным было подняться в квартиру и прекратить безобразие.
– Прошу заметить, – довольно ехидно добавил Стежнев, – что в его распоряжении была подготовленная группа захвата, специально на такой случай. Однако он ей не воспользовался.
– Наш рецепиент, это парень двадцати шести лет, – окончательно разозлился Вадим, – щуплого телосложения, довольно трусливый. Для того чтобы надрать ему уши, не нужна группа захвата.
– Тебе заменить лед в пакетике? – Стежнев улыбнулся одними глазами.
– Виталий Кузьмич! – Вадим с упреком покачал головой. – На меня напали сзади, когда я меньше всего этого ожидал.
– Вот для этого я и выделил вам группу захвата.
– Постойте, – заинтересовался ученый. – А кто произвел удар?
– Хозяка квартиры. – охотно ответил Стежнев. – Одна из двух женщин, о которых я вам говорил. Точнее девушка двадцати пяти лет. По заключению психиатрической экспертизы сумасшедшая. Тронулась рассудком после трагической смерти родителей. Москвичка, замкнута, вступает в общение только с охранниками и только когда испытывает сексуальное желание. Ни с одним из охранников не проявляла никаких признаков особого ума или хитрости.
– С этим проявила, как я понял.
– Да, и это само по себе уже достаточно странно, – генерал потянулся за трубкой, лежащей на столике. – Мы допускаем возможность симуляции безумия девушкой, но и в этом случае остается вопрос – почему она открылась именно нашему рецепиенту.
– У нее была прична симулировать безумие? – эксперт стряхнул пепел в прозрачную пепельницу.
– Возможно. Но это к вашей работе не имеет отношения.
– Напрасно вы так считаете. В психиатрии к подобным симуляциям относятся довольно скептически. Понимаете, для них необходим особенный склад психики, который сам по себе находится на границе действительной патологии. Совершенно здоровый человек просто не в состоянии обвести вокруг пальца более или менее компетентную комиссию. Вы понимаете, о чем я?
– Вполне, – кивнул Стежнев, бросив короткий взгляд на Вадима.
Тот слушал молча, удерживая лед на затылке. Ученый продолжил:
– В связи с этим я могу педположить, что ваш эксперимент вызвал у рецепиента некоторую, еще не изученную, форму безумия. Это в какой-то степени объясняет возникший психологический контакт между рецепиентом и хозяйкой квартиры.
– Рыбак рабака видит издалека, – усмехнулся генерал, раскуривая трубку.
– Выходит, мы имеем дело с обычным психом? – поморщившись, спросил Вадим. – Хороший эксперимент, сказать нечего.
– Я бы не спешил с подобными выводами, – пожал плечами эксперт. – Область человеческой психики еще недостаточно изучена, поэтому может нести в себе массу сюрпризов. Современная психиатрия не вполне может провести границу между нормой и патологией, не говоря уже о более тонком анализе. Фактически мы топчемся вокруг симптоматики и нескольких краегульных камней, не в силах заглянуть дальше.
– Что вы имеете ввиду? – насторожился Стежнев.
– Возможности человеческой психики. Вы же сами просили не опираться только на современные научные представления, а использовать некоторые зарождающиеся гипотезы. К примеру сущесвует, причем довольно давно, гипотеза о происхождении гениальности из определенной формы безумия. Точне, согласно этим представлениям, гениальность как раз и является формой безумия.
– При чем здесь гениальность? – не понял генерал, посапывая трубкой.
– Видите ли, мы вообще не можем в точности определить, что в сфере психики является нормой, а что отклонениями. В данном случае совершенно неправомерно опираться на теорию преобладающего большинства. Здесь боле корректным будет определить норму, как состояние, наиболее благоприятное для развития человечества вообще и человека в частности.
