Что-нибудь светлое… Компиляция (СИ) - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович
Иногда, правда, Натану удавалось подработать по-черному: репетиторством. Но педагог из него был никудышный: не хватало терпения объяснять по три, пять, десять раз — начинал нервничать, кричать… Этот источник заработка тоже иссяк, в конце концов.
Я подхожу к сути, старший инспектор. Пожалуйста, не торопите, я сам собьюсь. Я тогда работал в Технионе над проблемой квантового запутывания, очень современная тема, ею немногие занимались, во всем мире человек пятьдесят, и всех я знал, со всеми переписывался. На эффекте запутывания волновых функций построена идея квантовых компьютеров, а это уже не только физическая, но техническая задача — квантовые компьютеры отличаются от нынешних, как человек от обезьяны. Даже сильнее, совершенно другое качество. Ну, скажем, как человек отличается от таракана…
Когда мы встречались с Альтерманами… Женщины, понятно, беседовали о своем, а мы с Натаном, в основном, о физике. Собственные интересы у него отошли на второй план — он жил тем, что было важно жене и дочке. С Лией у него были особые отношения, у отцов с дочерьми часто бывает… Извините, я повторяюсь. Вот незадача! Ум у меня рациональный, человек я не очень чувствующий. Но дело, видите ли, в том, что физика тут неотделима от психологии, и вы ничего не поймете, если я вам расскажу сначала историю физического эксперимента, а потом историю отношения отца и дочери. Или наоборот. Все переплетено. Именно так: запутано, как квантовые функции, вы правильно поняли, старший инспектор.
В сентябре я делал доклад на конференции… На другой, конечно. О первых мгновениях жизни Вселенной. Доклад был, в общем, традиционный — в рамках общепринятой инфляционной модели я пытался определить характеристики волновой функции Вселенной в момент Большого взрыва. Неимоверно сложная проблема, я сумел сформулировать только общие соображения, но и они были раскритикованы. Однако я не о том — помню, как стоял у доски, а студент из Китая… Эти китайские студенты умеют спорить, для них нет авторитетов, и упираются они до конца, даже если не правы… Да, так он разбирал мои, как он утверждал, ошибки и произнес фразу, которая меня зацепила. «Физические теории, — сказал он, — эволюционируют точно так же, как живые существа. Сильная теория выживает, слабая погибает, лучшие признаки хорошей, правильной теории закрепляются и передаются по наследству следующей теории, и внутри всего этого находятся гены физических теорий — аксиоматические предположения и уже закрепленные ранее видовые признаки». А я в тот момент думал о квантовом запутывании в первые мгновения после Большого взрыва. Так все и соединилось у меня в мыслях. Я думал об этом, когда возвращался домой. И когда на следующий день мы с Машей приехали к Альтерманам. Женщины ушли готовить салаты, а мы с Натаном — и Лея с нами, — сидели в гостиной, и я рассказывал о конференции.
В те дни Лее исполнилось одиннадцать, и у нее начался сложный период в жизни. Не очень представляю, что происходит с девочками в этом возрасте. Честно говоря, не очень представляю, что происходит с мальчиками тоже. Со мной, к примеру, ничего не происходило, я, во всяком случае, не помню — жил себе и жил, книги читал, в футбол играл. А Лея бунтовала. Матери грубила, по дому не помогала, хотя раньше охотно мыла с Риной посуду, в магазин бегала. Кукол собрала в коробку и выбросила. Да, куклы сыграли в этой истории главную роль. Точнее, одна кукла, которой у Леи никогда не было. Не купили. Любимый папа не купил, когда ей было лет пять. Странная психология у детей и странная память. А может, странным является наше взрослое понимание детского восприятия мира? Когда все исчезает из реального пространства-времени, остается только один предмет во Вселенной, и ничего больше не нужно. А тебе говорят: нет, милая, эту куклу мы не купим, а купим ту. Почему? Почему не эту? Другая — из другой вселенной, в моем мире ее не существует. Не понимаю, что значит — та кукла на пятьдесят шекелей дешевле, а денег у нас сейчас нет? В моей Вселенной живет эта кукла, а другая не живет, что тут непонятного, и при чем тут пятьдесят шекелей, которые можно взять в любом банкомате, и даже не пятьдесят, а сто и двести. Лея видела, как папа брал и даже разрешал ей нажимать на кнопки.
Что-то в таком роде, наверно. Куклу Лее в тот день купили — не ту, что она хотела, а другую. Первая была слишком дорогой, нельзя ребенка поощрять, она начнет выбирать все более дорогие вещи, потом никаких денег не напасешься.
Это Натан так сказал. Не Лее, а мне. В тот день, когда мы сидели в гостиной, я рассказывал о квантовой эволюции, а Лея вдруг вспомнила о кукле, которую не купил любимый папа. Натан забыл давнюю историю, а Лея, оказывается, помнила. И сказала Натану — при мне, что его больше всего обидело. Мол, вы, взрослые, живете с детьми в параллельных мирах. На первый взгляд все одно и то же, а на самом деле почти ничего общего, потому что важно не то, что происходит снаружи, а то, что скрыто внутри. Разве дело было в кукле? Нет, в твоем и мамином отношении — в том, что вы не доверили дочери такую важную вещь, как выбор.
Говорила Лея не так, как я сейчас пересказываю. По-детски. Но смысл мы поняли. Однозначно.
Натан хотел ответить, но Лея ушла к себе, и мы остались вдвоем. Я пытался перевести разговор на другую тему, вернуться к рассказу о конференции, а Натан уже не мог, он был не то чтобы шокирован неожиданным демаршем Леи, что-то и у него сидело в подсознании, связанное с куклой, которую он не купил дочери шесть лет назад.
«Гриша, — сказал он, — дело было, конечно, не в деньгах, пятьдесят шекелей для нас с Риной не были тогда критической суммой. Сейчас вспоминаю… я посмотрел на куклу… красивая, сильно отличалась от Барби, пухленькая, лицо доброе… У многих кукол злые лица, не знаю, почему их такими делают. Или мне только кажется, что злые, а дети смотрят по-своему? На ярлыке у куклы было написано имя: Полина. Доброе лицо, но злые глаза. Она смотрела на меня и говорила: „Не покупай, из-за меня у твоей дочери будут неприятности, ты этого хочешь?“. В тот момент сошлись, видимо, две психологические модели поведения, два упрямства. Полина требовала, чтобы я ее не покупал, а Лея… Я купил другую куклу, и Лея даже не захотела взять ее в руки. Кто тогда победил? Система воспитания? Я? Или кукла с ее взглядом? Шесть лет прошло, а вот надо же… Оказывается, Лея помнит».
И мы перевели разговор на физику, Натан попросил объяснить, что такое запутывание волновых функций».
— И что же такое — запутывание волновых функций? — спросил Беркович, потому что Вайншток замолчал и прислушался — из коридора доносились странные звуки: что-то громко шуршало и каждые пять-шесть секунд постукивало, будто одной деревяшкой колотили о другую.
— Маша за уборку принялась, — объяснил Вайншток. — Так она выражает свое недовольство. Мной, страной, миром, Вселенной…
— Вселенной? — поднял брови Беркович.
— Женщины, — усмехнулся Вайншток, — обычно недовольны именно Вселенной. Хорошо бы уметь летать. Хорошо бы читать мысли у этих двух, что сидят в кухне. Хорошо бы научить швабру мыть пол, а курица чтобы сама себя запекала. Что этому мешает? Только законы мироздания.
— Так что же такое — запутывание волновых функций? — вернул Беркович разговор в прежнее русло.
— Вам это действительно интересно? — удивился Вайншток. — Я думал, вас больше интересуют мотив и способ.
— Не тяните время, Григорий, — устало произнес Беркович, давая понять, что откроет рот не раньше, чем узнает всю правду о волновых функциях, не имевших к делу о запертых комнатах ни малейшего отношения.
— Ну… — протянул Вайншток, проведя ладонью по лбу. — Запутывание, да… Послушайте, старший инспектор, я не знаю, в каком объеме… В полицейских академиях не учат квантовую физику и физику вообще?
— Вам интересно, каков базовый уровень моих знаний? — спросил Беркович, усмехнувшись. — В школе у меня по физике была тройка, но школу я окончил в России в начале девяностых. Что такое тамошняя тройка в нашем израильском пересчете? Скажем, семьдесят баллов. Мало? Но я много читал. Было время — когда еще не определился с будущим и работал то на стройке, то охранником в супермаркете — я читал взахлеб все, что попадалось под руку, в том числе научно-популярные книжки. И по физике, квантовой, в частности — Хокинг, Пенроуз, японец со странной фамилией Каку. О перепутывании, как вы говорите, волновых функций в тех книгах ничего не было, но о самих функциях — довольно много. Я знаю, что любая элементарная частица описывается какой-то функцией, а состояние частицы — уравнением. Уравнение Шредингера, да? Если две частицы взаимодействуют, то у них общая функция, верно?
