Роузуотер. Восстание - Томпсон Таде

Аминат притягивает его к себе, и они соприкасаются щитками. Кааро снимает шлем, и она одними губами произносит: «Я люблю тебя. Не натвори там глупостей».

С этой стороны купола в мембране есть складки, и на уровне земли они образуют ниши. Кааро забирается в одну из них и садится, положив шлем на колени. Аминат гладит его по щеке, а потом поднимает винтовку к груди, чтобы охранять его. Он решает, что если они останутся в живых, он напишет этой женщине любовное письмо – ручкой на бумаге, как положено. Прибегает Йаро и садится рядом. Земля под ягодицами Кааро холодная, мокрая и мягкая, но вонь тут не такая ужасная. Жаль, что у него нет сигареты для ритуала, но придется обойтись. Вместо этого он глубоко вздыхает и воображает, что у него в голове играет «I Heard it Through the Grapevine».

Для выхода в общую ксеносферу приходится выйти за пределы возведенных им самим защитных барьеров. Кааро построил лабиринт, снабженный некоторыми атрибутами вроде ветра, жара, запахов, с которыми необходимо разбираться в определенном порядке. Повторяя кажущиеся случайными фразы, он выходит из лабиринта на луг. И с удивлением обнаруживает, что Йаро последовал за ним даже сюда. Настоящий пес, а не воспоминание, как прежде.

– Хороший песик, – говорит Кааро. Он не понимает, почему люди считают, будто у животных нет разума.

В обычной ситуации Кааро превратился бы в грифона, однако для этой миссии ему нужно, чтобы его узнали, и это делает его более уязвимым. Боло здесь, патрулирует отмели сознания.

– Боло, иди за мной.

То, что кажется землей, дрожит под тяжестью великана. Место, которое Кааро называет «обрывом», – это граница между разумом и местным коллективным сознанием. Обычно здесь повсюду встречаются проекции человеческих личностей. В этот раз вокруг никого. Это не то чтобы пустыня, но пустошь. Небо не затянуто тучами, однако цвет у него темно-синий, гангренозный. Нет ни птиц, ни насекомых, ни ветра.

– Ну охуеть, – говорит Кааро.

Это значит, что под куполом все либо мертвы, либо иммунны к ксеносфере. У Энтони всегда был иммунитет, и Кааро ни разу не читал его мыслей.

– Путь будет долгий, мальчики.

Внезапно на него накатывает приятное ощущение, и Кааро представляет себе, что там, где он сидит, его поцеловала Аминат.

В этом месте время порой теряет всякое значение, но кажется, что они идут уже около часа, когда Йаро начинает рычать. Небо чернеет, и Кааро поднимает взгляд. С запада к ним приближается лоскут темноты. В центре его изогнутой передней кромки видна белая точка, которая оказывается огромным глазом, зависающим над их троицей. Вблизи заметно, что лоскут состоит из тонких ножек, вырастающих из глаза, плотно прижатых друг к другу и расходящихся в бесконечность от краев «ткани». Кааро утихомиривает Йаро; Боло держится поблизости.

– Молара, – говорит Кааро.

Лоскут опускается на землю, уменьшается и принимает более знакомый облик: нагой чернокожей женщины с синими крыльями бабочки. В прошлом году она играла роль суккуба, вступая с Кааро в тайную связь. Слишком поздно он узнал, что она – воплощение ксеносферы, укрывшийся под личиной человека всепланетный разум, чужой и работающий на чужих, собирающий и передающий им информацию о Земле.

– Кааро. Давно не виделись. – Она не улыбается.

Однажды Молара сказала Кааро, что хочет, чтобы он стал ее питомцем, когда тело последнего человека захватят инопланетные клетки, а значит, присутствие Йаро несет в себе некий символизм, но времени разбираться в нем нет.

– Что тебе нужно, Молара? Я занят.

– Ты ведь ищешь Энтони, верно? Я не сомневалась, что рано или поздно ты придешь. Я знаю, где он. Следуй за мной.

Боло наступает на нее, но Молара рассыпается облаком синих бабочек и собирается воедино в сотне ярдов от них.

– Прости, – говорит Кааро. – Он явно почуял, что я тебя ненавижу.

– Так мы пойдем, или ты и дальше собираешься кривляться?

– Думаю, пока хватит. Смелей, Макдуф.

Молара взмахивает рукой, и они остаются на месте, а вот пейзаж смещается под их ногами и над их головами, словно планета начинает вращаться быстрее, словно место назначения само устремляется к ним. Равнина сменяется пустыней с волнами дюн. Мир останавливается на краю большой впадины, похожей на кратер, возникший после подземного испытания атомной бомбы. Кто-то вывел на песке «S.O.S» большими дрожащими буквами.

Кратер окружают обезьяны – примерно сотня, самых разных видов, внимательно глядящие, притихшие. Ревуны, игрунки, паукообразные обезьяны, гиббоны, макаки и множество таких, названий которых Кааро не знает. А некоторых он никогда и не видел – это приматы, но непонятно, какие именно. Как можно заставить обезьян сидеть так неподвижно? Они смотрят на него в ответ, но не реагируют. Они освобождают Кааро путь.

В центре кратера – Энтони. Вблизи видно, что он свернулся в позе эмбриона вокруг маленького красного растения. В правой руке у него тиковая статуэтка с гипертрофированными женскими формами, в левой – статуэтка гипертрофированного мужчины.

– Что он… – начинает Кааро.

– Он мертв, Кааро. Это был его последний мыслеобраз.

Однажды Кааро спас Энтони жизнь, а чужой, в свою очередь, спас его. Дважды. Но когда Кааро понял, что дружелюбие пришельца было снисходительной «добротой», сродни доброте Молары, сродни отношению человека к животному, он закрылся от него. И Молара, и Энтони – инструменты инопланетян, желающих захватить Землю. Кааро спускается по склону и касается тела. Оно неподвижно, холодно и ничем не пахнет. Он хочет дотронуться до растения, но его останавливает порыв ветра.

– Не трогай, – говорит Молара.

– Что это?

– Это все, что осталось от жизненной силы опоры. Это Полынь.

Кааро впервые ощущает тревогу. Он, в конце концов, пришел сюда поговорить с Полынью. Энтони был в этом посредником.

– Она умирает?

– Да. Она не может полноценно существовать без аватара. Нам нужен новый, Кааро, и нам нужно разобраться с сорняком. Мы позволили этому продолжаться слишком долго.

Молара многозначительно смотрит на него.

– Забудь. Я не хочу быть аватаром Полыни.

– Это не так уж и плохо, Кааро.

– Да что у тебя за вкусы такие? Ты мне больше нравилась, когда просто хотела со мной потрахаться.

– Как я припоминаю, ты тоже этого хотел.

– Я не стану аватаром.

– Что ж, нам все равно нужен человек, чтобы… Подожди-ка, я кое-что почуяла. Ты знаешь, где находится носитель.

Кааро знает, чувствует, что она имеет в виду Алиссу, и благодаря природе ксеносферы Молара тоже знает, что он это знает.

– Отдай нам носителя, Кааро.

– Она не у меня.

– Значит, это женщина.

Дерьмо.

– Кааро, это единственная живая домянка на Земле, и у нее больше прав быть аватаром Полыни, чем у Энтони.

– С чего ты взяла?

– Это технология Дома. Все, что ты видишь, – я, ксеносфера, даже сама Полынь, – создано домянами, а значит, она ценнее и важнее всего остального.

– Ты просишь у меня помощи в уничтожении моего вида.

– Вы, люди, и так неплохо справляетесь с уничтожением друг друга. Роузуотер бомбят прямо сейчас, и это лишь один из тридцати трех текущих вооруженных конфликтов в мире. Может, напомнить тебе о продуктах сжигания углеводородов? О загрязнении поверхностных вод? О ядерных отходах? Останови меня, когда мы доберемся до того сценария уничтожения планеты, который тебя достаточно впечатлит.

– А что будет, если аватар не найдется?

– Это нас задержит, однако на других континентах спят другие опоры. Чтобы пробудилась следующая, должна умереть предыдущая, но ты не сомневайся, эта планета будет нашей. Если мы найдем аватара, Полынь выживет, если не найдем – она умрет, но наша миссия продолжится в любом случае.

– Я не официальный представитель человечества. Я не могу принять это решение сам.

Молара придвигается так близко, что он чувствует ее запах.

– А ты можешь сам принять решение сразиться с сорняком?