Владимир Немцов - Семь цветов радуги
Хмурился Тимофей. Он понимал, что ядовитая девчонка сейчас начнет над ним подтрунивать.
— Все девчата вас очень уважают, — с милой улыбкой продолжала Стеша. — Не хочу зря говорить, но думается мне, что и к нам уважение надо иметь.
— А я что? — чуть растерянно спросил Бабкин.
Но Антошечкина уже повернулась к механику и, не обращая внимания на Тимофея, затараторила:
— Девчата считают… Если протянуть проволоку…
Она повторила все то, что уже успела рассказать Бабкину, и в заключение с колкой усмешкой добавила:
— Вы тут позаседайте маленько. А к перерыву я подойду за ответом.
Гордо подняв голову, Стеша направилась к своим подругам, но вдруг обернулась и знаком подозвала к себе Тетеркина.
Когда тот возвратился к транспортеру, Тимофей спросил:
— Чего это она тебе нашептала?
Кузьма медлил с ответом. Он наклонил голову, чтобы скрыть показавшуюся на губах улыбку.
— Да так, ерунда, — махнул он рукой.
— Опять секреты? — недовольно заметил Бабкин.
— Ну, что ты! — испугался механик. — С этим делом давно покончено… А она сказала… Да ты не обращай на нее внимания. Мало ли что девчонка сболтнет…
Посматривая на движущиеся ковши, наполненные песком, Тимофей выжидательно молчал.
— В общем, она просила тебе напомнить, — наконец решился Кузьма, — что у нас в Девичьей поляне бюрократов еще не было.
Бабкин поперхнулся, словно в горло ему попал колючий репей.
…Гудел мотор, звенели пустые железные ковши. По дну будущего озера ползла квадратная черная тень. Это под лампой двигалась вагонетка.
На мгновение стало темно. Казалось, что лампа погасла. Но вот убежала тень, и снова засветился песок под ногами, заблестели ковши транспортера, запестрели платья и косынки девчат.
Младший Тетеркин проворно действовал лопатой и краем глаза следил за бегущей тенью.
«Вот так проходит по земле тень от луны при затмении солнца, — думал он, наглядно представляя себе это явление. — Вон там, где Фроська копается, будут Уральские горы. Девчонка, видно, лентяйка: она до сих пор не успела повыкидать песок наверх. Прямо горы и образовались… А Самохвалова бойчее работает, перед ней уже не горы, а яма. Здесь, скажем. Черное море будет… Тогда затмение захватит Урал и краешек моря».
Действительно, тень вагонетки проползла точно по расчетам юного астронома Сергея Тетеркина. Ее путь был заранее намечен линией каната.
«Тоже стоящая наука про планеты и затмения, — размышлял Сергей. — А география, пожалуй, еще интереснее… Где я сейчас нахожусь, если представить себе карту? Лена Петушкова копается примерно в Алтайских горах, а я вроде как сейчас в пустыне новое море рою. А что? — спрашивал Сергей сам себя. Узбекское море есть, и новое можно сделать».
Он разогнул спину и вытер пот с лица подолом выпущенной поверх штанов рубашки.
— Сергуня! — крикнула кудрявая, как овечка, насмешница Фроська. Маленьким уж давно спать пора! — Она зажала коленями лопату и поправила выбившиеся из-под косынки волосы.
Пастушок демонстративно отвернулся от нее, насупил брови и стал работать с таким ожесточением, точно готов был один вырыть новое море в пустыне. Сергею не хочется связываться, а то он мог бы Фроську сразу и навсегда только одним примером отучить смеяться. Он бы спросил у этой Фроськи, которая в свои семнадцать лет только и умеет хохотать да кудри взбивать, спросил бы ее Сергей, знает ли она, кто такой Голопас? Тут бы она и села. Не знает она этого председателя колхоза. А известно ли Фроське, сколько было этому Голопасу лет, когда его выбрали председателем? Нет? Вот то-то и оно! А было ему всего шестнадцать лет! Значит, и его, Сергея Тетеркина, через два года могут выбрать ее начальником. Если, конечно, будет хорошо работать и все науки выучит…
Трепещи, насмешница Фроська! Все может быть!
А музыка какая играет! Это Петух-радист притащил сюда самые лучшие пластинки. Для такого дела не жалко.
Сережка почувствовал, что кто-то тронул его за плечо. Он оглянулся. Перед ним стояла Ольга. Наверное, ей было холодно. Она зябко куталась в шелковый голубой платок.
Музыка сразу прекратилась. Видно, Петька менял иголку.
И вот в этой тишине, нарушаемой лишь гудением мотора да шорохом песка, прозвучал громкий и спокойный голос Ольги:
— Бросай лопату, Сергей. Очень срочное и важное задание.
Тут бы, конечно, надо взглянуть на Фроську. Как она себя чувствует? Но младший Тетеркин даже бровью не повел: не впервой ему получать такие задания.
Он воткнул лопату в песок и вытянулся в ожидании распоряжения бригадира.
— Побежишь в деревню, — быстро говорила Шульгина, искоса посматривая на Бабкина и Кузьму, занятых разматыванием бухты толстой оцинкованной проволоки. — Там тебя ждет грузовик. По радио уже сообщили на узел…
Не удержался Сергей, взглянул все-таки краем глаза на Фроську. Она стояла, опершись на лопату, и с веселым удивлением прислушивалась к словам бригадира. «То-то, — подумал Сергей. — Тебя грузовик еще никогда не ждал. Погоди, еще не то будет!»
— Беги быстрее, пока в деревне спать не легли, — приказывала Ольга. — По всем хатам пойдешь ведра собирать.
— Какие ведра? — заморгал глазами Сергей.
— Обыкновенные. Песок таскать.
Младший Тетеркин услышал, как за спиной прыснула Фроська.
— Сколько собрать? — упавшим голосом спросил он. Вот тебе и важное задание!
— Как можно больше. Ну, беги?.. Только, сам понимаешь… у Макарихи или там у Лукьяничевых не проси.
— Знаю, не маленький, — недовольно буркнул Сергей.
— Не задерживайся! Товарищ Бабкин дожидается. — Ольга лукаво прищурилась. — У него вся «научная механизация».
Пастушок высоко вскинул свои мохнатые брови. «Ну, это другой разговор», подумал он и, не оглядываясь, бросился выполнять приказание.
По пути он перепрыгнул песчаную гору возле курчавой Фроськи и выкрикнул:
— Иди домой! Теперь мы и без тебя управимся. Механизация!
Фрося рассердилась и, схватив комок влажного песка, пустила вдогонку Сергею.
— Я тебе уши оборву, ковбой!
Но и обидное слово, так же как комок песка, пронеслось мимо цели. Сергей уже был далеко.
…Бабкин вместе с Кузьмой молча разматывал проволоку. Непослушные кольца вырывались из рук, катились по песку, словно детские обручи.
«Если бы не Кузьма, то я никогда бы не согласился с девчоночьими выдумками, — ворчал про себя Тимофей. — Техника такое серьезное дело, а они лезут с ведрами.» Однако Бабкин чувствовал, что зря противился. «Оказывается, начальником быть не так-то просто, — размышлял он. — Не усмотришь в чем-нибудь нового и полезного, — хлоп — ты уже и бюрократ!»
