Кэтрин Азаро - Инверсия праймери
Джарит так и сидел, не в силах оторвать взгляда от Куэлена, бледнея все сильнее и сильнее. В конце концов я не выдержала и приказала Пако выключить передачу.
Экран погас. Джарит с облегчением посмотрел на меня.
— Тебе действительно приходится смотреть каждое их выступление?
Я кивнула:
— Знать врага в лицо и все тому подобное.
— Знаешь, это было плохо и раньше, когда Куокс не имел наследника. По крайней мере мы могли надеяться, что он станет последним хайтонским Императором. Но теперь, когда из ниоткуда возник этот его наследник… — Джарит поежился. — Иногда мне кажется, что это не кончится никогда.
Как это может кончиться? Если бы у Куокса и не обнаружилось наследника, его трон занял бы другой хайтон. Новый Император был бы не лучше Ура Куокса, возможно, даже хуже. Надежда на то, что хайтоны эволюционируют в более нормальных людей, несбыточна. Аристо генетически запрограммированы оставаться аристо. И время не улучшит их генетику. Их помешательство на чистоте генофонда имеет под собой основания. Они и впрямь представляют собой патологическую ветвь рода человеческого, всеми силами оберегающую эту свою патологию.
И среди всего этого стоял опоенный наркотиками Джейбриол — единственный, кто мог бы остановить эту войну без границ, сев за стол переговоров.
Или поставив Сколийскую Империю на колени.
11. ВРЕМЯ ГОВОРИТЬ
— Есть люди, которым пришлось вынести куда больше, — сказала я. — Я пережила всего три недели этого.
— Вы считаете, что, если это длилось три недели, а не три года, — возразил Тагер, — ваши шрамы будут менее заметны?
Я беседовала с ним, стоя в безопасном месте у книжной полки. За пять раз, что я приходила к нему, я ни разу не села. Сидя, я чувствовала себя уязвимой. Сам Тагер обычно стоял — так, как сейчас, у своего рабочего стола. Наверное, он избегал подходить ко мне вплотную, чтобы это не воспринималось как давление.
— Послушайте, — сказала я. — Большинство Источников живут в неволе всю жизнь. То, что случилось со мной — пустяк.
— Вы ошибаетесь.
— Меня готовили…
— Дерьмо!
Я заморгала, ошеломленная резкостью его реакции. Очень уж это не вязалось с его характером, во всяком случае, с той его стороной, которую он показывал мне до сих пор.
— Почему вы так говорите?
— Никакая подготовка не защитит вас от того, что делал с вами Тарк, — сказал Тагер. — Да, у вас крепкая броня. Но под этой броней живет человеческое существо. Вас истязали психически и сексуально, и то, что вы праймери, что это длилось всего три недели, что вас готовили переносить боль, что другим приходилось еще хуже, — все это не сделало ваши раны менее глубокими.
— Но это было десять лет назад, — возразила я. — Мне полагалось давным-давно пережить и забыть все это.
— Почему?
Почему? Опять этот его вопрос, от которого можно сойти с ума.
— Потому что время залечивает раны.
— Только если вы относитесь к ним серьезно, — голос Тагера смягчился. — Подавление воспоминаний о пережитом — защитная реакция, она позволяет вам выжить. Но как бы вы ни отрицали этого, то, что произошло, продолжает влиять на вас. Это может подорвать вашу уверенность в себе, ограничить вашу дееспособность, помешать устанавливать и поддерживать отношения.
— Вы считаете, что мои проблемы с общением проистекают из этого?
— Не исключено.
Я отступила на шаг от него:
— Я просто слишком чувствительна.
— Почему вы так считаете?
Я фыркнула:
— Месяц назад я ходила в кино. На один из этих фильмов про обезумевших Демонов. Я просто рассвирепела. Я ушла с сеанса и испортила впечатление всем, кто пришел со мной. Потом я чуть не заехала по морде тому, кто сказал, что мое поведение его раздражает. Вы не называете это неадекватной реакцией?
— Нет, — ответил Тагер. — Особенно учитывая ваш боевой опыт.
— Но люди, бывшие со мной, считали меня сумасшедшей.
— То, что они не знали причины, заставлявшей вас реагировать так, еще не говорит о ненормальности вашего поведения.
Ну почему он не понимает?
— Да поймите же вы! Я чуть не убила человека только за то, что он раздражал меня.
— Вы чуть не убили его, поскольку его действия напомнили вам то, как вас неоднократно жестоко истязали.
Неужели он действительно верит в то, что Хилт пробудил во мне воспоминания о Тарке? Неужели этот хайтон до сих пор обладает надо мной такой властью — теперь, спустя годы после своей смерти?
— Нет. Этого не может быть.
— Вы не могли ничего поделать, когда Тарк похитил вас, — негромко продолжал Тагер. — Если бы вас просто ограбили, вы бы рано или поздно нашли похищенное или возместили его. Но у вас отняли самоуважение, достоинство, безопасность. Где вы найдете их, чтобы возместить потерю?
— Я знала, что мне грозит, когда отправлялась на Тамс. Мне стоило быть осторожнее. — Я озвучила мысль, которая столько лет угнетала меня. — Случившееся — моя собственная ошибка.
Тагер покачал головой:
— Дело не в вашей ошибке. Дело в том, как обращался с вами Тарк. Абзац.
— Он спокойно посмотрел на меня. — Это не ваша ошибка. Что бы он ни говорил вам, как бы ни обзывал вас, что бы ни говорил вам об этом кто угодно другой — это не ваша ошибка.
Я ступила на зыбкую почву, которой избегала годами:
— Но почему это всплыло именно сейчас, после того, как я столько лет была в порядке?
— А с чего вы взяли, что были в порядке?
— Ну, разумеется, я была в порядке.
— Тогда скажите, — спросил Тагер, — почему это прошло целых семь лет, прежде чем вы оказались готовы к серьезным отношениям с мужчиной?
— Вы имеете в виду Гипрона?
Он кивнул:
— Семь лет одиночества — долгий срок для любого. Для эмпата это вообще почти неслыханно.
Я чуть было не возразила. Но промолчала. Я всегда избегала больших компаний или ситуаций, в которых мне приходилось сталкиваться с эмоциями несимпатичных мне людей. Но я понимала, что имеет в виду Тагер. В любви эмпатия бесценный дар, особенно при отношениях с другим эмпатом, способным чувствовать меня так, как я чувствую его. Отсутствие таких интимных отношений ведет к одиночеству столь сильному, что оно ранит почти физически. Мы с Джаритом достигли связи, наполнившей мою жизнь так, как никогда бы не наполнил секс с обычным человеком.
Я подумала о дверке в моем сознании, за которой хранилось все то, что я не хотела выпускать на поверхность. Я знала, кто расшатал ее, выпустив воспоминания. Джейбриол Куокс.
Вслух же я произнесла:
