Айзек Азимов - Фантастическое путешествие (авторская книга)
— А теперь первыми будем, мы, — сказал Грант. —- И что будем с открытием делать? Положим конец последней войне? Может Микаэлс и был прав.
— А может обе стороны, — сухо сказал Картер,
— наконец обратятся к общечеловеческим ценностям. Давно пора.
— Особенно, когда просочится эта история, — подхватил Рейд. — Все масс-медиа начнут сочинять сказки о фантастическом путешествии «Протеуса»; требования мирного использования миниатюризации возрастут настолько, что мы сможем избавиться от господства военных в технике. И возможно, нам повезет.
Картер, вытащив сигару, мрачно уставился на нее и ответил не сразу.,
— Расскажите мне, Грант, как вы в конце концов разоблачили Микаэлса.
— На самом деле этого не было, — сказал Грант.
— Все явилось результатом массы путаных и неопределенных мыслей и соображений. Первым делом, генерал, признайтесь, что вы отправили меня на борт потому что подозревали Дюваля.
— Ну, в общем-то...
— Это знали все. Может быть, кроме самого Дюваля. Что с самого начала и заставило меня размышлять в неправильном направлении. Тем не менее вы и сами не были уверены в своих подозрениях, потому что ни о чем не предупреждали — и это уберегло меня от необдуманных поступков. На каждом из членов экипажа лежала огромная ответственность, и я понимал, что если я по ошибке заподозрю не того, вы дадите мне хорошую выволочку.
Рейд усмехнулся, а Картер, покраснев, погрузился в напряженное созерцание кончика своей сигары.
— Конечно я не обижаюсь. Получать выволочку -- это часть моей работы. Так что мне пришлось ждать, пока я не обрету полную уверенность, которая ко мне так и не пришла.
— Почему?
— Мы стали жертвой целого ряда неприятных случайностей — или того, что можно было считать случайностями. Например, вышел из строя лазер. Можно было предположить, что его сломала мисс Петерсон. Но если да, то почему она действовала столь грубо и непродуманно? Она знала не меньше дюжины приемов, при которых лазер выглядел бы совершенно нетронутым и тем не менее отказывался бы работать. Она могла настроить его таким образом, что, окажись лазер в руках Дюваля, его луч со сбитым прицелом вне всякого сомнения поразил бы нерв или даже убил бы Бенеса. Столь явно выведенный из строя лазер был или случайностью, или обдуманным поступком со стороны кого-то другого, только не мисс Петерсон.
— Затем развязался мой спасательный конец, когда я был в районе легкого, в результате чего я чуть не погиб. С логической точки зрения подозреваемым мог быть только Дюваль, но именно он предложил направить луч корабельного прожектора в проем, что и спасло мне жизнь. Зачем же после попытки убить меня, он бросился спасать мне жизнь? Бессмысленно. Так что или это, тоже было случайностью или же мой спасательный конец отвязал кто-то другой, а не Дюваль.
— Мы потеряли почти все наши запасы воздуха, и организовать нам эту «маленькую» неприятность скорее всего мог Оуэнс. Но когда мы ломали себе головы, как пополнить этот запас, не кто иной как Оуэнс придумал, фокус с миниатюризацией воздуха, что было подлинным чудом. Он легко мог промолчать, и никому бы из нас и в голову не пришло обвинить его в диверсии. Но зачем выпускать воздух, а потом работать не покладая рук, чтобы наполнить цистерны? Выходит и это было то ли случайностью, то ли делом рук кого-то другого, кроме Оуэнса.
— Себя я мог исключить из списка подозреваемых. Значит оставался только Микаэлс.
— Вы делаете вывод, — сказал Картер, — что на нем ответственность за все эти случаи.
— Нет, они могли оставаться только несчастными случайностями. Этого мы никогда не узнаем. Но если мы в самом деле столкнулись с диверсиями, то Микаэлс был самым вероятным кандидатом, потому что он последним соглашался принимать участие в спасательных мероприятиях, хотя трудно было подозревать, что он был способен на такие тонкие и продуманные действия. Но давайте разберемся в нем.
Первым происшествием была встреча с артериально-венозной фистулой. То ли мы в самом деле сбились по несчастью с пути, то ли Микаэлс сознательно вывел нас к ней. Если — не в пример прочим случаям — тут был саботаж, то подозреваемым мог быть только один Микаэлс. Он сам признался, что подозрения могут пасть на него. Только он мог подвести нас к этому пункту; только он настолько хорошо изучил кровеносную систему Бенеса, что мог заметить микроскопическую фистулу, но он же и подсказал нам, как выбраться из ловушки.
— И все же, — сказал Рейд, — Это могло оказаться только досадной накладкой, добросовестной ошибкой.
— Верно! Опять-таки если при всех прочих случайностях те, кого можно было считать подозреваемыми, работали изо всех сил, чтобы спасти положение, Микаэлс, после того как мы попали в венозную систему, решительно потребовал немедленного прекращения миссии. Что он и повторял в каждом из критических положений. Он единственный настаивал на этом — совершенно сознательно. И все же, насколько я разбирался в ситуации, это не было доказательством его сознательного предательства.
— Ну, что же тогда, — сказал Картер, — было предательством с его стороны?
— Когда мы прошли миниатюризацию и с началом миссии нас ввели в артерию, я был откровенно перепуган. Всем нам, откровенно говоря, было не по себе, но Микаэлс был перепуган больше всех. Он был почти парализован страхом, что мне сразу же бросилось в глаза. Я не вижу в этом ничего позорного. Как я уже говорил, я и сам был изрядно перепуган и в сущности был рад присутствию других. По...
— Но?
— Но после того, как мы выбрались из фистулы, у Микаэлса пропали все следы страха. Когда мы все нервничали и переживали, он сохранял спокойствие. Он стал невозмутимым как скала. А ведь с самого начала он вывалил мне кучу доказательств, какой он, мол, трус — чтобы объяснить причины охватившего его страха — а ближе к концу он буквально взбеленился, когда Дюваль обвинил его в трусости. И эта смена настроения казалась мне все более и более странной.
— Продолжайте, пожалуйста, — поторопил Гранта Картер.
— Мне показалось, что для страха, вначале охватившего его, были свои специфические причины: По мере того как он вместе со всеми остальными сталкивался с опасностями, он проявил себя достаточно храбрым человеком. Но, может, предвидя столкновение с опасностью, о которой остальные не подозревали, он и испугался. Невозможность опереться на кого-то в рискованном положении, необходимость встречать смерть одному и превратили его в труса.
Кроме того с самого начала все мы были напуганы самой процедурой миниатюризации, но она прошла в общем-то гладко. После этого мы нацелились двигаться прямиком к тромбу, намереваясь прооперировать его и вернуться, что должно было занять примерно минут десять, как все считали.
