Дэвид Эддингс - Сапфирная роза
- Я было хотел убить ее, - продолжил Перрейн, и голос его все слабел. - Мартэл видел, как я борюсь с собой, и не скрывал смеха. Если у тебя будет такой случай, я надеюсь, ты убьешь его.
- Даю тебе слово, Перрейн.
Перрейн вздохнул. Последняя краска покинула его мертвенное лицо.
- Прекрасный яд, - прошептал он. - Так Мартэл держал в кулаке мое сердце. Он приказал мне отправляться в Арсиум и присоединиться к Вэниону и другим пандионцам. При первой же возможности я должен был отправиться в Симмур, в Пандионский Замок. Каким-то образом он прознал, что ты был в Талесии и что, скорее всего, будешь возвращаться через Эмсат. Он дал мне денег и велел нанимать убийц. Мне приходилось делать все, что он приказывал. В основном покушения совершали нанятые мною люди, но один раз, по дороге в Демос, я сам стрелял в тебя из арбалета. Я выпустил в тебя стрелу, и мог бы сказать, что намеренно промахнулся тогда, но это будет ложью - я действительно намеревался убить тебя, Спархок.
- А отравленная пища в доме Долманта?
- И это тоже был я. Меня охватило отчаяние - тебе сопутствовала удача, друг мой. Я делал все, что мог придумать, но так и не смог убить тебя.
- А тот рендорец, что бросил в меня отравленный нож в Базилике?
Перрейн с трудом поднял на него глаза, полные недоумения.
- Нет, к этому я не имею никакого отношения, Спархок, клянусь. Мы оба были в Рендоре и оба знаем, какой независимый народ тамошними жители. Может, кто-то другой послал его, может сам Мартэл?
- Так что же заставило тебя передумать, Перрейн? - печально сказал Спархок.
- Мартэл теперь больше не властен надо мной. Айдра мертва.
- Мне жаль, Перрейн.
- Мне - нет. Она как-то все-таки сумела понять, что происходит. Она пришла в часовню в доме отца и, дождавшись там восхода солнца, пронзила свое сердце кинжалом. Перед смертью она послала лакея сюда с письмом. Он прибыл незадолго до того, как армия Мартэла окружила город. Теперь она свободна, и душа ее спасена.
- Почему же ты тогда хочешь умереть? Зачем ты принял яд?
- Я хочу последовать за ней, Спархок. Мартэл украл у меня честь, я не хочу отдать ему еще и свою любовь, - последние слова Перрейн произнес еле слышно, из горла его вырвался хрип, тело сотрясли судороги. - Да, вдохнул он, - прекрасный яд. Я бы сказал, как он называется, но боюсь, наша матушка вмешается, - он перевел взгляд на стоящую у двери Сефрению. Боюсь она может воскресить и камень, - Перрейн улыбнулся наставнице. Сможешь ли ты простить меня, Спархок?
- Мне нечего тебе прощать, Перрейн, - ответил Спархок, беря умирающего за руки.
Перрейн вздохнул.
- Я уверен, что они вычеркнут мое имя из списков пандионцев и будут вспоминать меня с презрением.
- Нет, они не сделают этого. Я защищу твою честь, друг мой. - Спархок подкрепил свое обещание крепким рукопожатием.
Сефрения подошла к кровати и взяла Перрейна за другую руку.
- Кажется все, - одними губами проговорил Перрейн, - мне бы хотелось... - он затих и больше не произнес не слова.
Сефрения вскрикнула, как испуганный ребенок. Она обняла бездыханное тело Перрейна и прижала к себе.
- У нас нет времени на долгую скорбь, - сказал ей Спархок. - Ты побудешь здесь немного, я схожу и позову Кьюрика.
Сефрения подняла на него удивленные глаза.
- Мы облачим Перрейна в доспехи, - объяснил Спархок. - Потом отнесем на улицу, куда-нибудь под стену, выстрелим в его грудь из арбалета и оставим там лежать. Его обнаружат позднее и всякий поверит, что он убит каким-нибудь мартэловским стрелком.
- Но почему, Спархок?
- Перрейн был моим другом, и я обещал защитить его честь.
- Но он же пытался убить тебя, дорогой мой.
- Нет, матушка, убить меня пытался Мартэл. И вина лежит только на нем, и, я думаю, близок тот день, когда он мне за это ответит, - Спархок сделал паузу, потом добавил: - Прошу тебя, придерживайся этой истории о смерти Перрейна, - он вспомнил о рендорце с отравленным ножом. - Однако всех тайн Перрейн нам не раскрыл, вернее, не смог раскрыть: остается загадкой этот прикинувшийся монахом рендорец.
Прошло еще пять дней, прежде чем начались первые атаки. Скорее это были не серьезные нападения, а разведки боем, нащупывание сильных и слабых мест обороны. У защитников было некоторое преимущество - ведь в военном деле Мартэл был учеником Вэниона, магистр мог предугадать, как будет действовать бывший пандионец, и, пользуясь этим знанием меня построить оборону и расположить силы так, чтобы обмануть врага и ввести его в заблуждение. Пробные атаки осаждающих становились все настойчивей - утром, в полдень, и ночью, когда темнота покрывала дымные развалины внешнего города - все чаще и чаще случались стычки. Рыцари Храма были всегда настороже, и даже спали в коротких перерывах между стычками не снимая доспехов.
Когда от внешнего города остались одни руины, Мартэл доставил к внутренним стенам свои осадные орудия и начал постоянный обстрел города. Камни посыпались на крыши домов, убивая без разбору и солдат, и мирных жителей. На рычаги некоторых катапульт Мартэл приказал прикрепить бочонки, которые наполняли тяжелыми арбалетными стрелами, обрушивая на город несущий смерть дождь. Затем последовали горшки с горящей смолой и маслом. Дома начали гореть, улицы заполнились удушливым черным дымом. Однако огромных камней размером с лошадь не было.
Под управлением лорда Абриэля защитники осажденного города начали строить свои собственные катапульты, но, если не считать обломков разрушенных домов, у них под рукой не было почти ничего, что можно было бы метнуть в мартэловы войска.
Гарнизон держался, каждый камень, каждый огненный шар, каждая стрела, падающие на них с неба, только увеличивали их ненависть к осаждающим.
Еще через день, когда полночь уже миновала, начался первый настоящим штурм. С юго-запада накатилась волна вопящих рендорских еретиков, намереваясь атаковать ветхую сторожевую башню на углу южной стены. Защитники устремились к этому месту и обрушили на них целую тучу стрел из луков и арбалетов. Люди в черной одежде падали у подножия стены как скошенная пшеница. Крики агонизирующих людей повисли над полем битвы. Но черная волна рендорцев подкатывалась снова и снова, люди, охваченные религиозным безумием, не замечали потерь, не замечали даже собственных смертельных ран и продолжали снова и снова бросаться на стены.
- Смола! - прокричал Спархок солдатам, яростно пускающим стрелы из луков и арбалетов по нападающим. Котлы с кипящей смолой, стоящие на козлах, подтащили к краю стены. Огненная жидкость полилась на осаждающих у подножия стены, на поднимающихся по приставным осадным лестницам. Визг обожженных заглушил предсмертные стоны, люди, превратившиеся в сгустки огня, валялись по земле, сыпались с лестниц.
