Алан Фостер - Между-Мир
— И все-таки я не понимаю, зачем это?
— А ты помнишь сеть, сплетенную великанами из какой-то лозы, через которую мы проходили, когда они провели нас в свою станцию-дом?
Помнишь, как Сал-великан объяснил нам, чем она питается. Она ест молнию. А я как-то видел, как круто настолько обожрался плодами нисшанды, что лопнул. И внутренности его оказались размазаны по всей ветке, на которой он сидел. Не знаю уж, кто из нас больше удивился, круто или я, но зрелища этого я не забуду, пока дышу. Вот нечто подобное я и надеюсь сделать.
Лостинг, казалось, был разочарован.
— А не кажется ли тебе, что этим мы можем только укрепить корни великанов, сделать их еще сильнее?
Борн пожал плечами.
— В таком случае, испробуем что-нибудь еще.
Несмотря на все беспокойство и нетерпение Лостинга, грозу, которая разразилась на третью ночь, они переждали. Борн понял, что оказался прав, когда на четвертый вечер Руума-Хум, потянув носом воздух, прохрипел:
— Чую дождь и ветер, и много грома сегодня ночью.
— В таком случае нам надо пошевеливаться. Если гроза обрушится на нас, то нас не спасет даже смола лайонта.
Едва он произнес эти слова, как упали первые крупные капли дождя.
Лес зашумел. Почти в полной темноте они направились к станции, держась чуть ниже расчищенной области, усеянной электронными датчиками, светоусилителями и смертоносными красными лучами. У них было три серебристых листа. По одному с превеликим трудом тащили фуркоты, а один вместе волокли Борн и Лостинг. Густо вымазанные лайонтовой смолой, они шли разматывая мотки, и оставляя за собой все удлиняющиеся черные полоски, пока не оказались около черной стены одного из стволов, поддерживающих станцию. Борн коснулся его, посмотрел. Дерево уже начало умирать из-за того, что лишено было листоносной кроны и из-за заражения сердцевины. Все четверо медленно стали подниматься, держась неподалеку от колоссального ствола.
Они уже слышали раскаты грома, а все еще далекие молнии рассекали небо, делая его похожим на растрескавшуюся под жарким летним солнцем грязь. Борн уже насквозь промок. Руума-Хум был прав: сегодня ночью будет сильный дождь. Черная смола помогала им оставаться незамеченными, когда они выбрались на открытое пространство. Ветер и сюда доносил дождевые брызги, но все-таки под защитой брюха станции было относительно сухо. И это было как нельзя кстати, поскольку здесь не было подходящих лиан и вьюнов, по которым можно было бы подниматься. Им приходилось взбираться с тяжелыми листьями по вертикальному стволу.
И хотя служба безопасности бдела по-прежнему, но те, кто следил за мониторами и сканерами, хотя на этот раз не отлынивали от своей работы, не могли заметить крошечных пятнышек, двигающихся вверх по одному из стволов. Вся система защита станции была нацелена вверх, а не вниз. Еще одной ошибки Борн избежал, выбрав для подъема не то дерево, по которому Руума-Хум и Джелливан спасли его, а другое. Тот ствол по-прежнему привлекал пристальное внимание.
Борн подождал, пока все собрались непосредственно под металлической сетью, закрывавшей подъем. Теперь молнии разрезали ночное небо одна за другой. Нужно было торопиться. Прямо над ними сеть потрескивала и искрила при каждом атмосферном разряде.
Борн кивнул. Вдвоем с фуркотом они быстро накинули три серебристо-черных листа на разные участки сети. Когда лист коснулся металла, Борн затаил дыхание. Несколько искорок и все.
— Вниз! Прочь! Быстро! — скомандовал он фуркотам.
А внутри укрепленного пункта в глаза третьему инженеру станции, находящемуся на дежурстве, бросилось какое-то необычное движение. Он нахмурился и подошел к приборам, стрелки которых неожиданно скакнули.
В целом ничего страшного не было в зарегистрированных приборами колебаниях электрического тока, но с другой стороны, таких колебаний вовсе быть не должно. Все было рассчитано так, чтобы даже самая сильная гроза не вызывала никаких повреждений. Он подумал было, не разбудить ли старшего инженера, но решил, что не стоит испытывать характер этого достойнейшего человека. Может быть, все дело в какой-нибудь мелкой неисправности самого записывающего оборудования. У трансформатора была тенденции шалить и иногда чуть повышать напряжение. Списать происшедшее на нормальные колебания напряжения, вызванные работой солнечной батареи, было нельзя. Ведь стоит ночь.
Регистрирующие микросхемы продолжали одна за одной проверять операционные. Инженер по-прежнему продолжал искать источник неполадок.
И тут страшной силы молния ударила настолько близко, что звук грома проник сквозь звукоизоляцию станции. Произошло одновременно несколько вещей. Мощнейший электрический разряд ударил в дерево, которое было расположено в лесу к югу-востоку от станции, но лес даже не шелохнулся, в нем ничего не вспыхнуло, не загорелось. Крона дерева, в которое ударила молния, не треснула, не обуглилась. Совсем наоборот.
Голая макушка грозохода всосала молнию, как ребенок молоко через соломинку. Начиненное металлом дерево содрогнулось под ударом, но отнюдь не пострадало от колоссального электрического напряжения, распространившегося по его уникальной внутренней структуре. Небольшое защитное напряжение, которое дерево поддерживало в обычном состоянии, в одно мгновение возросло в тысячи миллионов раз. При обычных обстоятельствах весь этот заряд немедленно рассосался бы по всей округе, немедленно уйдя в почву через сложную, разветвленную корневую систему грозохода, благодаря чему в ней образовалось бы большое количество оксидов натрия, обильно удобривших питательный слой земли.
Но в этот раз нечто другое притянуло на себя всю силу могучего атмосферного удара, направило ток по защитному экрану, образованному длинными, омертвевшими листьями дерева. Бедный, озадаченный инженер так никогда к не узнает, что его датчики и приборы все зарегистрировали правильно, так и не определит источника этих загадочных первых флуктуаций силы тока.
Борн не знал, чего он хотел. Он просто надеялся, о чем и поведал Лостингу, напитать защитные сети, охранявшие станцию так, чтобы они лопнули. Вместо этого все эти решетки взорвались, как фейерверк, в следующую же долю секунды вслед за оглушительным ударом молнии в грозоход.
В течение нескольких секунд решетки дымились и светились, как горящий магний, затем оплавились и превратились в обгоревший шлак. По всему затемненному пространству раздались отдаленные хлопки и взрывы.
Внутри станции разом вспыхнуло множество ярчайших огней, которые были хорошо видны даже кучке ошеломленных наблюдателей, укрывшихся на краю стены леса. Это вспыхивали и взрывались модуляторы, не способные справиться с невероятной перегрузкой. Аккумуляторные батареи просто расплавились, как лед, лишив станцию энергетического резерва. Под напряжением в тридцать миллионов вольт в генераторную сеть станции ворвался ток силой в сто тысяч ампер, расплавил или закоротил каждый кабель, каждый провод, каждую розетку, каждую лампочку, каждый прибор внутри. Но все перекрыл невероятной силы взрыв, прозвучавший на дальней стороне станции. Это главный трансформатор вместе с солнечной электростанцией целиком вылетели сквозь стену.
