Зиновий Юрьев - Быстрые сны
– В каком смысле?
– В самом буквальном. Они – ученые. Они должны знать цену идеям. А как только знаешь чему-то цену, ничего не стоит начать это ненавидеть. Взять хотя бы Бьюгла. Как только начинает говорить о прогрессе, возбуждается, как шаман. Поглаживает свою лысину, чтобы удержаться, а сам внутри клокочет. Кажется, замолчи он – и услышишь бульканье. Да и Абрахам Лернер не слишком жалует идею космических контактов. Он, пожалуй, относится к ней поспокойнее, чем Бьюгл, но я тоже вполне могу представить его с паяльником в руках.
– Может быть, – вздохнул Поттер, – и все-таки…
– Что, не убедил я вас? – улыбнулся лейтенант.
– Если честно – нет.
– Ну что ж, я еще и себя как следует не убедил. Но тем не менее я думаю, стоит посмотреть.
– Что посмотреть?
– Посмотреть в их коттеджах – а вдруг мы найдем парочку хорошеньких металлических линеечек?
– Вы ж сами говорили, что если что и осталось от изготовленной бомбы, так на дне озера.
– Это верно, говорил. Но вы тут, в Буэнас-Вистас, забываете о диалектике…
– О чем?
– О ди-а-лек-ти-ке. Взгляды меняются. Теперь появилась на свет версия со второй бомбой и сразу начала пищать и требовать внимания…
– Вы меня простите, Генри, но как-то чудно вы говорите, никак не привыкну.
– И ничего удивительного. Я сам к себе никак не привыкну. Появилась, я говорю, версия со второй бомбой.
– Ну, и почему убийца не мог выкинуть в озеро или куда угодно оставшиеся линейки, провод, паяльник?
– Мог, разумеется. А мог и не выкинуть. Подождать: а вдруг Чернов все-таки займет место мисс Каррадос?
– Лейтенант, я, конечно, прикомандирован к вам для помощи. Расследование ведете вы. Но если хотите знать мое мнение…
– Не хочу, братец Джим. Я люблю конструктивные мнения…
– Какие?
– Кон-струк-тив-ные.
Поттер вздохнул. Вздох был такой выразительный, что Милич зааплодировал.
– Браво, мой друг! Мастерский вздох. Артистический. Ни слова, а сколько чувств и мыслей!
На красном лице сержанта появился кирпичный отблеск.
– Если вы хотите издеваться…
– Да будет вам, Джим, что за провинциальная обидчивость! Да, я иногда могу сказать что-нибудь не очень вежливое, мягонькое, уютное, могу посмеяться, но я не хочу вас обидеть, бог тому свидетель.
– Простите, – пробормотал сержант. – Нужно заготовить ордера на обыск?
– Черт те знает. А может быть, коттеджи в Лейквью нельзя считать домом каждого и достаточно согласия администрации в лице Хамберта?
– А если собрать их всех и попросить у них разрешения на обыск? – спросил Поттер.
– А что, это идея. Вряд ли кто-нибудь осмелится отказаться. Ведь тем самым он сразу навлечет на себя подозрение.
– А что, улики лучше подозрений?
– Не забывайте, что он точно не знает, чего мы ищем. Это раз. Во-вторых, линейки и все остальное может быть запрятано. А в-третьих, видно будет. – В голосе лейтенанта оставалось все меньше уверенности, но он упрямо повторил: – Там видно будет.
7
Профессор Хамберт медленно поднял голову, посмотрел на Милича и так же медленно кивнул. «Старая черепаха, тянущаяся за пучком травы», – подумал Милич.
– Я попросил собрать вас здесь, чтобы обратиться к вам с маленькой просьбой, – сказал он и обвел всех собравшихся взглядом. – Я хотел бы, чтобы вы оставались здесь, в главном здании, пока мы осмотрим ваши коттеджи. Разумеется, каждый из вас может протестовать, поскольку у нас нет ордеров на обыск. Я рассчитывал на ваше сотрудничество.
– Я не возражаю, – буркнул Эммери Бьюгл и погладил ладонью лысину.
– Давно пора. Я бы на вашем месте, лейтенант, начал прямо с обыска, – сказал Абрахам Лернер.
– Благодарю вас, мистер Лернер, за весьма ценный совет, – сказал лейтенант, и единственная женщина в комнате – по всей видимости, это была Валерия Басс – засмеялась.
Профессор Лернер спокойно вытащил из пачки сигарету, закурил, и Милич подумал, что люди ироничного склада ума часто не способны воспринимать чужую иронию.
– Пожалуйста, – сухо кивнул Чарльз Медина. – Надеюсь, я смогу потом разобраться в своих бумагах.
Никто не возражал.
– Прекрасно. Я попрошу вас пока оставаться здесь.
Они вышли на улицу. Дождь усилился. Порывистый ветер нес его полосами. Лейтенант поежился. Поттер молчал, но молчание было явно неодобрительным.
– Начнем с этого коттеджа. Здесь, если не ошибаюсь, живет эта тихая, кроткая жердь Лезе.
Они вошли в коттедж. Когда проводишь обыск, подумал Милич, или нужно быть уверенным, что обязательно найдешь то, что ищешь, или он начинает казаться довольно нелепым занятием.
Обыск у профессора Лезе казался нелепым занятием, потому что они не верили, что найдут что-нибудь. И не нашли.
Не нашли ничего и во втором коттедже, в котором жил Чарльз Медина. И в коттедже Валерии Басс.
– А это чей? – спросил Поттер, когда они подошли к четвертому домику.
– Здесь поселили русских. У них смотреть не будем. Пойдем к следующему. Сейчас я взгляну по плану, чей он. – Он достал из кармана листок бумаги, и ветер сразу попытался выдернуть его. – Абрахам Лернер.
Они пошли к домику. Дождь все усиливался и усиливался, барабанил по крышам, звонко булькал в водосточных трубах. Пахло холодной влагой, мокрой тканью плаща. Серое небо почти не источало света, и невольно хотелось протянуть руку и зажечь электричество.
– Пойдемте, – сказал Поттер, входя в коттедж.
Но Милич стоял под дождем и думал, что именно остановило его. Что-то было не так.
– Промокнете. Черт знает, что за погода! Хоть бы морозик все подсушил, – сказал Поттер и распахнул дверь в дом.
Но Милич продолжал стоять под дождем.
Он стоял терпеливо и ждал. Он привык доверять своим инстинктам. И своим чувствам. Нужно было только набраться терпения и постоять, не двигаясь, под дождем. Он вдруг засмеялся. Все было очень просто. По обеим сторонам коттеджа были водосточные трубы. Аккуратные зеленые водосточные трубы. Одна сердито плевалась водой, из другой еле сочилась струйка.
– Сейчас, братец Джим.
Он подошел к трубе. В нем даже не было охотничьего азарта. Он был уверен, что в трубе что-то есть. Он нагнулся. Черт возьми, придется стать на колени. Пахло мокрым металлом, сыростью. Он засунул руку в трубу. Нет как будто ничего. Глубже. Его пальцы коснулись чего-то. Он снял плащ. Теперь было удобнее, и он без особого труда подцепил какой-то сверток. Два или три раза пальцы соскальзывали, но наконец ему удалось ухватиться покрепче, и он вытащил пластиковый сверток. Стоявшая в трубе вода злорадно выплеснулась ему на ботинки.
Поттер, стоя на крыльце, следил за ним завороженным взглядом. Милич поежился. Один ботинок был совершенно мокрый. Мокрыми были колени. Он достал из кармана носовой платок и вытер лицо. Платок тоже был мокрый.
