Игорь Денисенко - Дом
На удивление быстро приехали дорожные полицейские, подкатили кареты скорой помощи. Вокруг собралась толпа зевак. Клавдии Ивановне стало неприятно ощущать себя зевакой, и она, опомнившись, пошла в магазин за кефиром. А когда вернулась, то увидела, что пробки уже нет. Машины в большинстве своем разъехались. Только красную иномарку, хозяина которой госпитализировали, погружали на платформу погрузчика, затаскивая тросом. Стояли еще две полицейские машины с мигалками у обочины, да светофором теперь работал один из полицейских, регулируя движение на перекрестке, и указывая спешащим машинам объезжать длинный погрузчик.
Практически ничего не напоминало о странном и страшном происшествии на дороге, если бы, не искрящиеся белесые крошки. Словно кто присыпал асфальт сахарным песком пополам с пудрой. Крупные и мелкие кусочки усыпали и придорожный газон. Клавдия Ивановна нагнулась и подковырнула пальцем белый треугольный кусочек, впившийся в землю. Это явно был осколок от какой-то тарелки с желтым ободком позолоты. Вот странно? Откуда это? Она вопросительно посмотрела на серую тучку, зависшую над дорогой, и тут же отвела взгляд. Вот так же и тому бедняге по голове прилетело.
О! Господи! Да неужели? Боясь, собственных мыслей, пенсионерка Ишикова заторопилась домой.
Поставив пакет с пачкой кефира в прихожей, она поспешила к телефону.
— Алло? Галина Сергеевна, добрый день. Ваш внук уже вернулся? Нет еще? На какой учебе? Он же вместе с Сережей утром поехал на дачу. Василий ему и спортивный костюм свой привез. Да, вы, что? Не сказал…Кошмар какой…Да, да. Я вот что-то волнуюсь, не случилось ли у них чего.
Разговор затянулся, и Клавдии Ивановне пришлось рассказать гораздо больше того, что она хотела.
***Что-то не так, что-то здорово не так ….Определил с первого взгляда Михалыч, еще не дойдя до дачи художника. Калитка была бесцеремонно распахнута. Какой-то мусор валялся на асфальтированной дорожке, ведущей к дому. Палки какие-то, веревки. Остатки кострища. В общем, было понятно, что хозяина дома нет. А в его отсутствие тут кто-то хозяйничал, или просто мелко пакостничал. Но подойдя ближе, Михалыч усиленно заморгал глазами, и даже протер их кулаками. Калитка закрыта. И во дворе порядок. Все чисто. Никакого мусора и кострища. Сердце Михалыча ёкнуло, в предчувствии того, что посетил его страшный таежный зверь, известный в народе как белочка, а как диагноз «белая горячка».
— Сука! — вырвалось у него, и душу посетило запоздалое раскаяние, что клялся же только вчера не пить. Так он и не пил вроде, чего там? Двести грамм это разве пил? Попытался Михалыч оправдаться перед собственной совестью. Но она упрямо гнула свое. Обещал, зарекался, а пьёшь? Да, фигня. Пустое это все. Примерещилось на мгновение? С кем не бывает? Михалыч подошел к забору. Посмотрел на зашторенные окна. Нет. Решил он. Не могла старуха к художнику пойти. К нему вон, какие крали приезжают. Сам одну видел в начале лета. Футы-нуты, гладенькая вся такая, фигуристая. Ножки точеные. На что ему моя старуха? Да и она не с дуба же упала, чтобы к нему идти? Все верно. И чего я дурак старый к нему поперся? А? И тут Михалыча посетило прозрение. Вчера или позавчера он Семену картошку продал, а тот ему бутылку дал, и вроде как приглашал еще заходить. Мол, принесешь картошки, еще пузырь дам, или на пузырь? Точно он не помнил. До конца прозрение не наступило. Пойти, что ли домой и пока выдры дома нет, набрать ведерко из погреба? Зоя и не заметит? Михалыч встрепенулся. Хмель начала проходить, а душа требовала продолжение банкета. Но все же, надо зайти, уточнить. Есть ли у художника чего? Зачем ноги зазря бить, ноги-то не казенные, а свои.
И с этими мыслями Михалыч ступил на территорию дачи художника. Важно и по-деловому прошествовал по широкой дорожке до дачи, и без стука распахнул дверь.
Семен его явно не ждал. Уж не понятно кого он ждал, но только не Михалыча. Поскольку выпучил глаза как рак, и уставился на Михалыча, словно он приведение, какое.
— Здорово Семен! — протянул руку Михалыч, — Тебе еще картошка нужна или как?
Семен неуверенно, но руку Михалыча пожал. Серая кошка, появившаяся в дверном проеме, при виде гостя выгнула спину дугой, фыркнула, и умчалась назад в гостиную, из которой появилась.
— Да, нужна…., - как-то заторможено и вяло отозвался художник, а сам украдкой посмотрел за спину Михалыча, на крыльцо, словно боясь, что сторож пришел не один, а еще кого привел.
— А ты как пришел? — неожиданно спросил он.
— Как все ходят, ножками, — хмыкнул Михалыч, спиной чувствуя, что ему тут не то, что не рады. А не обломится ничего…Зря зашел.
— А ты ждешь кого? Уборку смотрю, затеял?
— Да, так прибираюсь, — Семен замялся и отодвинул от себя ногой мокрую половую тряпку, — А ты записку Галине Сергеевне передал?
— Какую записку?
— Ну, я тебе прошлый раз давал.
— Ой, извини старого, запамятовал. Так как насчет картошки, а?
— Надо Михалыч, очень надо. И мяса или там колбасы ливерной, у меня тут видишь, кошка приблудилась. Только вот ….
На душе у Михалыча погрустнело. Пустой художник, как ведро дырявое пустой. Ни денег, ни водки нет, понял он сразу. Только вот непонятно на что живет? На картинки свои? Но тут острый взгляд его узрел деньги, неровной стопкой, лежащие на тумбочке в прихожей.
— Ну, ты даешь художник, деньги, где попало, валяются, а он последний хрен бес соли доедает?
— Где? — Семен удивленно проследовал за взором Михалыча, — Ах это? Да они…
Пихтов только хотел сказать, что эти деньги давно вышли из обращения. Но чудеса продолжались. Денег было ровно одиннадцать тысяч, как и вчера. Но купюры вдруг оказались совершенно новые, словно только что вышедшие из-под печатного пресса.
И тут художник Михалыча поразил до глубины души. Он сгреб всю эту стопку и протянул ему.
— Принеси что-нибудь поесть, очень прошу. Не могу я из дома выйти.
— Как это не можешь? Инвалид, что ли?
— Поверь мне Михалыч, не могу. Болею я. Нельзя мне. Хоть, что-нибудь принеси. Для Муськи моей, и мне, если можно хлеба там, или крупы какой. Оставь себе все деньги. Только принеси…
Художник сбился, и стал плести что-то несусветное, явное вранье, и чушь какую-то. Про инопланетян, про то, что он якобы у них в плену. И чем больше его Михалыч слушал, тем больше убеждался, что не его, а художника белая горячка посетила. Одно было странно, что не пахло от Семена перегаром, да и трезвым он выглядел совсем. Наверное, наркоманом стал. Не иначе…А выйти не может, что ломка у него. У них ведь наркоманов так. Если дозу принял — живет, а как не принял — так не может ничего. Ну, дела! И этот туда же? Вроде нормальный мужик был. Теперь тряпка, тряпкой. При таком раскладе версия про наркомана объясняла весь этот бред про инопланетян, и все остальное объясняла.
