Александр Шалимов - Цена бессмертия (сборник)
Она закусила губы, пытаясь собрать разбегающиеся мысли:
— Не знаю… Может быть, взяться за более поздние тексты? С ранними не получается… А поздние — сопоставить с древнегреческими, с шумерскими. А еще я думала о ранних иероглифических текстах. Но не знаю, как лучше все программировать… Новые машины… — Она сбилась и умолкла,
— Ты о чем это? — поднял взъерошенные седые брови Кранц.
— О письменности атлантов. Моя работа… Но, быть может, вы хотите, чтобы я занялась сейчас чем-то другим? Говорите, что мне надо делать?
— Тебе? — Кранц устремил на нее проницательный взгляд, перед которым она опустила глаза. — Тебе? — повторил он, покачивая головой и глядя на похудевшее лицо Леоны и тонкие морщинки в углах губ. — Да-да, конечно, я скажу. Сейчас… Тебе необходимо сделать следующее: поезжай в старую Вену, потом в Париж, потом в Лос-Анжелос, в Джакарту, потом… в Каир, Постарайся забыть на время о космосе и фотонных кораблях, выкинь из своей рыжей головки все черные мысли, слушай шум моря и старинную музыку. И обязательно проведи ночь у пирамид. Подумай там о вечности и безграничности мира. Потом…
— Но я не хочу… — тихо начала Леона.
— А я не спрашиваю, хочешь ты или нет, — птичье лицо Кранца вдруг стало багровым. — Я не спрашиваю, я велю… Понятно?
— Вы гоните меня?..
— Гоню? — старик откинулся на спинку кресла и вдруг тихо рассмеялся. Глупая девочка! Просто я не могу сейчас заниматься… твоей стажировкой… Занят… Твоя поездка… нужна и мне… для нашей работы… В Вене ты должна будешь покопаться в старых архивах, поговорить с этим… ну… забыл его имя. Потом в Париже… Впрочем, ты получишь подробную инструкцию… Сюда вернешься, — Кранц умолк и устремил вопросительный взгляд на сверкающие снега Заилийского Алатау. — Сюда вернешься через… полгода. Ровно через полгода. Тогда продолжим работу… — Письменность атлантов! Да-да… Это очень важно. Сейчас особенно важно. И обязательно посмотри старые тексты — самые старые, открытые недавно в подземельях пирамиды Джосера. Джосер… Впрочем, поговорим, когда возвратишься…
* * *Леона не раз с благодарностью вспоминала старого академика. Поездка позволила уйти от самой себя, немного забыться… Леона не торопилась. Нарочно выбирала самые медлительные виды транспорта, еще сохраняемые кое-где в Европе. Из Вены в Париж ехала по старинной железной дороге.
Это путешествие заняло много часов. Постукивая, мчалась вереница вагончиков, увлекаемая смешным тупоносым электровозом. Плыла за окном зеленая долина Дуная, сменяли друг друга маленькие старинные городки-музеи. Над разноцветной мозаикой крыш в синее небо были устремлены каменные стрелы древних башен. А рядом — легкие, прозрачные конструкции отелей, словно сотканные из воздуха, стекла и металла. Потом поезд нырнул в Альпы. Мелькали ребристые скалы, тоннели, колеса стучали на мостах, переброшенных через глубокие ущелья. В просветах долин белели близкие снега, синевато сверкали льды.
Высунувшись в окно и подставив лицо прохладному ветру, Леона снова и снова думала о ракете, которая летит где-то там, бесконечно далеко в черной пустоте. Эту гнетущую пустоту Леона ощущала совсем рядом-вокруг и в себе самой-и от этого горько становилось во рту и неуловимая тень бежала за поездом.
"Время, время, — думала Леона, — удивительное и загадочное время, медленное и стремительное здесь на родной Земле, но такое незнакомое и угрожающее в далях космоса… Что ты таишь, время? Догадывается ли он, что сейчас думаю о нем?.. Сейчас… Что такое сейчас? Земное «сейчас» для них может быть уже далеким прошлым. Что, если нас разделяют века? Тогда для них все это, весь этот зеленый мир и люди там в горах и сама я давно мертвы. И ничего этого уже нет…"
Стремительно надвинулся мрак тоннеля. Леоне вдруг стало очень страшно, показалось, что не хватает воздуха, что она задохнется в душной тьме. Она откинулась в угол дивана, закрыла лицо руками.
А поезд уже вырвался из тоннеля к зеленым горбатым холмам, и впереди засверкали голубые, зеркала тихих озер…
В Париже Леона провела несколько недель. Выполнив поручения Кранца, она стала работать в музее, где хранились остатки таинственной культуры атлантов, обнаруженные первыми экспедициями, проникшими на дно Атлантического океана. В тихих залах Леона часами вглядывалась в загадочные письмена, которые сохранились на металле и камне. Удивительная вязь знаков не была похожа ни на один из древнейших алфавитов Земли. Что они такое? Символы, может быть связанные с понятиями, недоступными земному разуму… Что скрывают? Как заставить их заговорить земным языком?
Еще задолго до объединения землян академии многих стран установили медали и премии для ученых, которым удастся расшифровать письменность атлантов. Эти премии и медали никому не были присуждены. Письмена атлантов продолжали оставаться одной из величайших загадок истории Земли.
О древней культуре Атлантиды было известно уже немало. Эта культура достигла необычайной высоты: атланты знали строение атома и геологию, астрономию и медицину, они воспитывали талантливых инженеров и гениальных зодчих. Однако расцвет техники и культуры находился в необъяснимом противоречии с низким уровнем общественного развития, с примитивностью а философии, изощренной жестокостью меньшинства по отношению к большинству. Существовала гипотеза, что первые атланты прибыли на Землю из иной солнечной системы. Они создали могущественную колонию, но, лишенные связей с родиной, замкнувшиеся в своих кастах, постепенно утратили возможности дальнейшего развития; наука их окостенела, стала метафизикой, превратилась в магию и легенды и в конце концов погибла вместе с последними жрецами во время грандиозной тектонической катастрофы. Лишь отблески огромных знаний атлантов унаследовали древнейшие народы Земли, с которыми на протяжении тысячелетий соприкасалось государство атлантов.
Однако все это оставалось гипотезой. Были и другие гипотезы. Чтобы подтвердить или опровергнуть их, шло расшифровать письменность атлантов. Кранц сказал, что это очень важно. Именно сейчас. Почему? Может быть, там скрыта загадка времени? Ведь они могли прийти на Землю из какого-то иного времени…
Бродя вечерами по тихим бульварам и горбатым уличкам старого Парижа, Леона думала, что поставила перед собой неразрешимые задачи. Сколько ученых отступили… Не дерзость ли начинать все сначала? И тайна времени… Просто невыносима эта неизвестность. Последний раз, когда она вызвала Чимтаргинскую радиообсерваторию, отец отказался подойти к видеофону. Кто-то передал ей, что профессор занят, и экран погас. Лучше любая правда, чем вот так…
