Франсис Карсак - Наша родина — космос
Какие-то расы исчезли, раздавленные судорогами чудовища по имени Вселенная: взрыв сверхновой или любая другая катастрофа, и от разумных существ не останется и следа. Мы уже перешагнули тот барьер, за которым могли погибнуть. Тинкар, трудно себе представить катаклизм, который мог бы поразить все в радиусе сотни тысяч световых лет. Еще немного, и мы достигнем других галактик: два наших города уже исследуют Туманность Андромеды.
Но мы вовсе не считаем себя покорителями космоса. Мы все еще хрупкие насекомые, и до сих пор мы можем исчезнуть из-за расового вырождения. Но если у нас хватит времени, мы справимся и с этим врагом. Мы рассеемся по Вселенной, и не только мы, но и все расы, которые станут нашими союзниками.
С какой целью? Без всякой цели! Зато — по собственной воле. Когда человечество обрело разум, оно сделало решающий шаг. Разумная жизнь, у которой нет никакой цели в метафизическом смысле этого слова, имеет особенность сама назначать себе цели. Мы покоряем Вселенную потому, что мы этого хотим, или потому, что нас это развлекает.
Но все это, Тинкар, только один аспект истории. Главное не в этом! Самое важное — это победа над собственным разумом. Чем выше разум существа, тем яснее он видит абсурдность зла, тем целеустремленнее он с ним борется. Да, я знаю, что есть люди или существа — к примеру, мфифи, хотя этот факт еще и не доказан, — которые выглядят одновременно и разумными и злостными, но они либо больны, либо глупы, несмотря на свое материальное процветание. Ибо надо быть сумасшедшим или глупцом для того, чтобы использовать свои способности ради разрушения, а не ради созидания… а может быть, для этого надо смутно понимать, что ты не в силах быть творцом.
Любой человек ставит перед собой цель — как можно шире раздвинуть границы сознания. К тому же он хочет облагородить это сознание, сделать его по возможности творческим. Первая цель достигается уже сейчас. Если человек земной ее не реализует, то это сделают другие. Со второй целью мы отстаем, ибо она намного сложнее. Мы, галактиане, намного обогнали вашу Империю. Но ты сам мог убедиться здесь, на «Тильзине», что нам предстоит еще долгий путь!
Что заставляет человека двигаться в этом направлении? Не знаю. Все, что мне ведомо, заключено в следующем — созидание доставляет нормальному здравому рассудку больше удовольствия, чем разрушение. Только в созидании человек может полностью выразить себя и как личность, и как вид.
Конечно, довольно тяжело думать, что жизнь — это великое приключение — есть приключение коллективное, что бессмертие вида не распространяется на личность. Будучи живым существом, я понимаю это стремление жизни продолжаться. Я могу выстроить из этого желания веру в личное бессмертие. Но не делаю этого, ибо не могу его достичь. Я бы был нечестен по отношению к себе. Я вовсе не презираю тех, кто способен это сделать без лжи самому себе, как, например, паломники. Я им завидую. И твоя варварская вера, древнее верование в некую Вальхаллу, «чертог убитых», также недостойна презрения до тех пор, пока она истинна. Сейчас ты уже не в силах поддерживать ее в себе, ты оказался один на один с бесконечной Вселенной, слепой и глухой. И понятно, что ты ощущаешь страх. Мы все в тот или иной момент ощущали его. Но быть человеком — значит уметь смотреть реальности в глаза, даже если она отвратительна, даже если она ужасна. Способен ли ты на это?
— Но для чего же тогда бороться с отчаянием, если Вселенная не имеет смысла? — Тинкар повернул голову и посмотрел на экраны с яркими созвездиями.
— Ты должен быть уверен, что придашь ей смысл сам! — улыбнулся Тан.
— А что делаете вы, если ваша вера вдруг пошатнется? Ибо бывают моменты, когда она шатается!
Технор встал, медленно направился к одному из экранов. «Тильзин» недвижно завис в Пространстве на некотором расстоянии от газовой туманности, раскинувшей свой легкий шарф на фоне звезд. Космос тянулся во все стороны — черная бездна, изредка проколотая гвоздиками света.
— Что я делаю? Я становлюсь лицом ко Вселенной и, отбросив малейшие иллюзии о действенности собственного поступка, смотрю в это лицо и плюю в него!
— Мы выходим из гиперпространства, Тинкар! Идешь?
— Куда?
— К Тану. Он заметил сверхновую звезду. Она только что взорвалась, мы остановились на некотором расстоянии от нее. Наши астрономы хотят понаблюдать за ней. Сверхновые — большая редкость!
— Хорошо. Буду через десять минут.
Лицо Анаэны исчезло с экрана. Он снова упал на диван, взял стакан, выпил. Последнее время он много пил, но опьянения не чувствовал. Это продолжалось уже три месяца, с момента его возвращения на «Тильзин».
Он прожил их как во сне один, или почти один. После двух часов военной подготовки гвардеец спешил к себе в квартиру, читал, размышлял, пил и спал. Вначале его земные компаньоны заходили к нему. Мужчины быстро адаптировались. Ирия, пережив период бурного привыкания, прекрасно вписалась в новую цивилизацию. Шок, который она испытала в момент революции, похоже, разом перерезал все ее корни. В глубине души он ей завидовал.
«Галактиане действительно изменили свое поведение, — думал он. — И дорогу проторил я».
Анаэна постоянно пыталась развлечь его, как могла, но даже ее присутствие напоминало ему о прошлом, и он избегал ее. Она страдала, что делало несчастным и его. Он наслаждался этим несчастьем, как наказанием, ниспосланным кем-то или чем-то за его полузабытые грехи. Иногда к нему заходил Тан, пытался рассеять его мрачное настроение, потом в разочаровании уходил.
— Однажды он выздоровеет, — как-то сказал Тан племяннице. — Он не в силах простить себе смерть Иолии, считает себя ответственным за нее и за всех галактиан, погибших в том сражении. Я его понимаю, Я ощущаю то же самое, но для нас это общая вина, а когда она разделена, ноша кажется более легкой.
— Ты считаешь…
— Что он когда-нибудь полюбит? Он всегда любил только тебя, — улыбнулся племяннице технор. — К жене он испытывал большую привязанность и нежность, но я сомневаюсь в том, что он действительно любил ее. Он это знает, чувствует, и это усугубляет его страдания. Но Тинкар молод, и вся эта история кончится тем, что он забудет о случившемся. Наберись терпения, ты моложе его, перед вами будущее.
— Хотелось бы верить в это! — Анаэна с грустью посмотрела на дядюшку.
— Моя малышка Ана выходит замуж за планетянина? На «Тильзине» видали и не такое! — мягко пошутил технор.
— Но что же делать? Он так несчастен!
— Ничего. Он выздоровеет в скором времени или не выздоровеет никогда. Но думаю, надежда у нас есть.
