Ирина Дедюхова - Позови меня трижды…
В большом зале кроме Алексея никого уже не было, лампы дневного света были притушены, оставался освещенным только уголок, ограниченный столом и кульманом, где работал Алексей. Ленка по-хозяйски достала водку и закуску из холодильника, нарезала соленые огурцы, разложила капусту и черствые столовские пироги. Пить начали молча, Алексей на Катю практически не смотрел, в упор глядя на Ленку.
— А Олег уже ушел?
— Ушел, Лена, ушел!
— Ну, так и я пойду.
— Иди, милая, прими на посошок и вали!
— Лен! Ты чего? А я как пойду, если напьюсь? — заволновалась Катя.
— Так ведь не в пустыне же остаешься, Алеха на плече донесет, в случае чего.
— Нет, Лен, я с тобой, — сказала Катя, приподнимаясь с места, но властная мужская рука уже усадила ее обратно, и она только беспомощно наблюдала, как скоренько собирается Ленка…
* * *На другой день Ленка ничего не спрашивала, хотя призывно смотрела на Катю в курилке, но Катя почему-то ничего ей и не рассказывала. Ленка успокоилась и, как настоящая подруга, вопросами не донимала. Это было хорошо, просто отлично, потому что Катя и сама не знала ответы на Ленкины вопросы.
Нет, она бы все равно не стала, не смогла бы рассказать Ленке про тот разговор в глухой рекреации на этаже архитекторов. Не ее разговор. Но о ней. Нет, не смогла бы.
Слишком долго у нее, оказывается, не было мужчины. Так долго, что ей было все равно, где он ласкает ее голые плечи. Запрокинутое ее лицо глядело в высокий потолок с зияющими отверстиями перфорированной плитки, будто прошитой неровной автоматной очередью. Она повернула к себе его лицо с закрытыми глазами, потянулась к нему губами, и сердце ее уже было готово дрогнуть и покатиться ему под ноги, позови он ее сейчас… не позвал…
Она сразу узнала этот смешок Алексея и его вздох-выдох. Странно, мужчина даже не замечает, что фразу он заканчивает так же, как… Странно и смешно. Особенно смешно было его собеседникам. Смеялись над ней, как она в первый же вечер… Ну, что она говорила ему, о чем просила. Смешная она была в тот первый вечер, одним словом. Как бы они рассмеялись, если бы узнали, что она, не выдержав, сама с утра отправилась к ним на этаж, чтобы увидеть его. Что ночью она ни о чем не жалела, только о том, что его не было рядом.
Какие они молодцы, архитекторы, все-таки. Как замечательно они продумали этот коридор. Можно забиться в угол и стоять. И никто тебя не заметит, даже проходя со смеющимися друзьями на расстоянии вытянутой руки. И штукатурку-шубу на стенах они тоже хорошо придумали. Недорого, главное, 1 руб.48 коп за метр квадратный. Стекляшки только царапают ладони до крови, если цепляться за стены руками. Но можно прижаться к стене спиной, и она сама будет тебя держать сзади, за кофту. Ноги-то так сразу не удержат. Вдох-выдох, вдох-выдох. Смешно.
* * *Интересно, а как мужчины чувствуют, что женщина уже знает? Они ведь чувствуют. Не бесчувственные же они совсем? Ведь почему-то Алексей ни разу ей не позвонил по внутреннему телефону. Значит, он понял, что она могла слышать тот разговор. Ну, и хорошо. Это очень хорошо, что сейчас никто к ней не лезет. Хорошо.
Но вдруг с вопросами к Кате полезли графини.
— Кать! Ты талоны на водку отоварила?
— А у меня мама ходила, ей еще какие-то ветеранские дают. За три месяца у ветеранов поллитра набирается.
— В обед сгоняй домой, бутылку в отдел принеси.
— А какой праздник-то, Наталия Георгиевна?
— Здрас-сте! День рождения твой справлять будем. Два раза уже зажала, на этот раз не выйдет. Мы с Ксюшей пирожков напекли с капустой и яйцом.
— Точно! У меня же день рождения сегодня! Я тогда побегу… А кто будет-то?
— Архитектор твой не придет. Он тебе журнальчик в подарок передал.
— Похабный?
— Да нет, мы бы такой не взяли. Приличный архитектурный журнальчик с домами и фасадами.
— Жалко.
— Ты дуй, давай, за водкой. Если к матери пойдешь, капустку у нее квашеную и огурчики захвати. Очень мне соленья твоей мамы нравятся, чувствуется, что женщина она с понятием.
Катя пару раз на праздники в отделе захватывала из дому заготовки, которые мама привозила из деревни. Но говорить графиням, что ими занимался исключительно Терехов, не допуская женщин к этому тонкому делу, она не стала.
Выпив, графини вдруг достали старую, трепаную колоду карт.
— Кать, у тебя рука-то легкая, ну-ка, раскинь нам картишки! Мы тут с Натусей такого себе нагадали, что в головах не помещается.
— Может не надо, Ксения Леонидовна, а? — жалобно попросила Катя.
— Кать! Да ты чо? Давай-давай! — радостно заверещала Ленка.
Катя поняла, что отвертеться ей не дадут. Но за столом сидела зашедшая случайно на огонек Людка Владимирова, конструкторша из соседнего отдела. В курилке за ее спиной поговаривали, что она давно запала на Алексея, и что Катька встала между ними очень некстати. Люда усмешливо смотрела на карты и презрительно щурилась в сторону. Катя понимала, что зашла она к ним в отдел, отлично зная о ее дне рождении. Более того, она знала о нем еще вчера, поэтому одета была гораздо лучше именинницы, напрочь запамятовавшей о своем возрасте. Вот это Катю и заело. Она молча взяла колоду в руки и стала привычно тасовать ее так, что восхищенно присвистнула даже Ленка.
— Ты, Кать, сейчас лет на десять вперед глянь, что-то нас все вокруг тревожить стало. Мы тут кости кидали, так не поверишь, почему-то выходило, что хлеб две тыщи стоить будет! А кто ж его такой кушать станет? Чо-то мы уже к восемнадцати-то копейкам привыкли, забаловались. И многое еще там нам показалось. Да видишь, кости-то новенькие, врали, наверно. Глянь-ка, а?
Раскладывая карты по первым триадам, Кате вдруг на минуту показалось, что она сидит не в своем сметном отделе, а куда-то мчится в ночи на огромной малиновой машине. Галлюцинация была настолько реальной, что доводы разума о том, что таких машин не бывает, даже в обкоме таких нет, в расчет не принимались. Прямо ей в лицо смеялся из первой тройки червонный король.
Катя начала вынимать одну за другой карты, что-то было хорошо знакомое в складывающемся пасьянсе. Что было… что будет…Графини сидели поникшие, вслед за Катей они следили за раскладом и уже не хуже ее видели все один к одному. Ей вдруг впервые стало жаль двух подруг. Даже тихой старости, освещенной солнцем дачных участков, при таких картах ждать нечего. Так ведь и не было у двух дам ничего, кроме пустых хлопот о чужих детях и никому, оказывается, не нужных проектах. Только они решили, что жизнь налаживается, только, в который раз, все рассчитали до пенсии, как чье-то горячее Желание рушило вокруг них Время и Пространство и открывало перед ними, такими разумными, бездонную пропасть. И мысли их, лежавшие в головах, были теперь лишь о том, что именно теперь надо начинать копить папиросы и спички на черный день.
