Крис Бекетт - Во тьме Эдема
— Ладно, — согласился я, — но пусть Секретарь-Ша напишет это для нас еще на одном куске коры, и там распишешься ты.
— Ну что ты как ребенок! — взорвалась Каролина.
Но все равно не отказала. А поскольку победа досталась мне легко, я решил: пора показать, что мы взрослые.
— Хотите посмотреть на нашего шерстячонка? — предложил я. — Мы накормим вас мясом и фруктами перед обратной дорогой. Пойдемте. Джела, пожалуйста, сбегай и разведи костер.
Вот так мы заключили соглашение с Семьей. Я представил себе эту историю: «Джон договаривается с Каролиной».
27
Тина Иглодрев
— Это ненадолго, — сказала я Джону. — Каролине не удастся долго сдерживать Дэвида и его компашку. И не факт, что она сама намерена выполнять договор.
— Кто бы сомневался, — отрезал Джон. — Но все-таки на какое-то время спокойствие нам обеспечено.
Вид у него был утомленный. Усталый-преусталый.
— А нам нужно время, — продолжал он. — Как можно больше времени, чтобы подготовиться к переходу через Снежный Мрак.
Я взяла его за руку. Думала, он опять вырвется, но, как ни странно, этого не случилось. Джон стиснул мою ладонь, а позже, улегшись на шкуры под камнецветами, мы обнялись и перепихнулись, не как прежде, задыхаясь, в поту, жадно цепляясь друг за друга, как обычные новошерстки, а медленно и тихо, как взрослые, которые всю жизнь знакомы и дружат, иногда занимаются этим в зарослях звездоцветов: пообнимаются, переспят, поболтают и снова возвращаются к группам.
* * *Насчет договора Джон был прав. Мы его выполняли (даже отправили домой нескольких новошерстков, которые заявились к нам после условленных пяти дней) и так выиграли время. Мы продержались циклов десять или около того, больше целого бремени. За это время мы поймали еще двух шерстячат, а первый наш питомец вырос, и мы приручили всех троих, как лошадей, чтобы перевозить на них поклажу. Шерстячата научились приходить на зов, а когда хотели есть, тыкались в нас мордочками с холодными сухими щупальцами.
Мы раздобыли еще шкур, сшили из них обмотки (теперь нас был двадцать один человек, в том числе те пять девчонок, которые пришли к нам в первые пять дней после соглашения: Марта и Люси Лондон, Джули, Энджи и Кэнди Синегорки). Некоторые из девушек забеременели, у Дженни и Клэр родились дети — первые за пределами Семьи. Джон частенько наведывался в Снежный Мрак, обычно с Джерри, иногда со мной или с кем-то другим, и оставался за границей снега и льдов на целый день и спячку, стараясь понять, что нам нужно, чтобы там выжить, как усовершенствовать обмотки для ног, как втыкать в снег копье, чтобы не поскальзываться, как связывать несколько человек веревками, чтобы, если кто-то упадет, другие его подняли. Обычно Джон, не успев вернуться к теплым деревьям, ярким светоцветам и дружеским разговорам, тут же собирался обратно, искал сухие обмотки, веревки, копья и снова отправлялся покорять льдистый Мрак.
Иногда мне казалось, что у Джона в голове все наоборот. Как будто в холоде, темноте и одиночестве ему спокойнее, чем с нами в тепле. Повседневная жизнь ему быстро надоедала: его тяготили болтовня и шутки, споры, дети и домашние заботы. (Говорят, Томми тоже был таким. Первый Томми, наш общий предок. Рассказывают, что он боялся собственной семьи и ему не терпелось подняться в небо, где за тонкими металлическими стенками небесной лодки было нечем дышать, некого обнять, вообще не было ничего теплого и родного.)
Вот и Джон постоянно уходил во Мрак. У остальных жизнь шла, как прежде в Семье, разве что теперь нас стало меньше, мы все были молоды и жили в горах возле прохода в Долину Холодной Тропы и, ложась спать, слышали только журчание ручейков и гул чащи, а не гомон других групп.
Но настал день, когда все круто изменилось.
* * *Это случилось, когда мы с небольшой группой охотились в чаще неподалеку от прохода в Долину. Мы с Джоном, Джерри, Диксом, Гарри и Джеффом отправились в лес, захватив с собой старшего из трех наших шерстячат. Джон в тот день решил отдохнуть от Снежного Мрака, потому что мы решили: пора Джеффу объездить шерстячонка. Раньше он если и ездил верхом, то недолго и недалеко. Джону же хотелось знать, получится ли у Джеффа ехать на шерстячонке целый день. Ему очень-очень не терпелось это выяснить, потому что он понял: без шерстяков нам через Снежный Мрак не перейти. Нужно, чтобы они, как и предлагал Джефф, нас вели, освещали путь и везли припасы.
Так что отправились мы не совсем на охоту, а, скорее, просто на поиски пищи. Но спустя некоторое время заметили в чаще стайку из четырех-пяти каменяков. Мы не могли упустить такую возможность пополнить запасы мяса, но ни я, ни Джефф на своем шерстячонке не могли бежать и бить копьем. У меня рука была перевязана куском шерстячьей шкуры, потому что несколько дней тому назад я поскользнулась на льду и вывихнула руку. Джефф вообще не мог бегать, а шерстячонок прежде только медленно ходил с Джеффом на спине. Поэтому ребята устремились в сторону Скалистых гор за каменяками, а мы с Джеффом и шерстячонком поплелись за ними.
Я не возражала. Даже обрадовалась. Я шагала рядом с шерстячонком, который вез на спине Джеффа. Мы высматривали пеньковицу, рвали фрукты, которые висели достаточно низко, чтобы не нужно было лезть за ними на дерево. Джефф придумал своему питомцу имя. Назвал его Бурконем и относился к нему как к другу. Сейчас же, когда мы спокойно гуляли по лесу, Джефф то и дело фыркал, как шерстяк, будто пытался разговаривать со своим любимцем. Я же никак не могла привыкнуть к этим зверям. Мне не нравились их плоские-плоские глаза с зелеными огоньками. И эти щупальца вокруг пасти. Так что я шла молча, погрузившись в собственные мысли. Признаться, мне и с Джеффом было неловко, хотя глаза у него были большие и глубокие, а вовсе не плоские.
Джефф, похоже, тоже не горел желанием со мной разговаривать. Ехал себе на спине шерстячонка, обеими руками вцепившись в шерсть (они вместе были ростом с меня), смотрел по сторонам большими-пребольшими глазами да время от времени наклонялся и гладил зверька по теплому мягкому огоньку на лбу.
«Хрум-хрум», — отзывался на ласку шерстячонок, и Джефф повторял за ним: «Хрум-хрум».
Вдруг в воздухе просвистело копье с наконечником из черного стекла и с глухим стуком впилось в бок шерстячонку возле самой ноги Джеффа. Видимо, копье угодило прямо в одно из сердец, потому что из раны, точно горячая смола из срубленного дерева, ударила струя зелено-черной крови. Шерстячонок задрожал и рухнул замертво. Джефф кувырком слетел на землю.
— Молодчина, Мет, — послышался из-за деревьев трубный голос. — Отличный удар.
