Юрий Ячейкин - Следствие, которое не состоялось
- Что было, то сплыло! - резко отрубил Кристофер. - Война миновала, мы - победители, и время поэту отложить мушкет и вынуть звонкую лиру из солдатского мешка.
- Красиво говоришь...
- Надеюсь, теперь Томас уже не будет читать-мои произведения.
- Да, возможно, теперь он уже не будет читать, - задумчиво согласился Фрайзерс.
- Черт бы тебя побрал, Крис, вместе со всей твоей писаниной! неожиданно разъярился Никол Скирс. - А я еще слышал, будто ты угрожал членам Тайного совета. Ты мировой парень, и мне просто жаль тебя...
- Не пьяней так быстро, Ник, - сказал Кристофер. - В корчме еще достаточно вина.
- Оставим эту болтовню, а то еще поссоримся, - сверкнул глазами Поули. - Кристофер сам выбрал свою судьбу. Лучше, пока у нас еще есть время, попьем винца и послушаем трагедию "Герцог Гиз". Для писаки нет большего удовольствия, чем прочитать что-нибудь новое друзьям. Верно, Крис?
- Верно, Роб, это давняя слабость нашего брата.
- К слову, сколько у тебя экземпляров?
- Только этот черновик и еще оригинал у Джеймса Бербеджа.
- Разве ты до сих пор не отдал в печать?
- Как-то не пришлось... Так вы будете, наконец, слушать?
- А что ж, послушаем. Читай на наш суд.
- Три судьи - один подсудимый, - пошутил Кристофер и улегся с рукописью на горку подушек.
ТРИ СУДЬИ - ТРИ ПАЛАЧА
Дептфордский коронер Джон Шорт [короткий (англ.)], в противовес своей фамилии, был на редкость высоким, могуче сложенным мужчиной, что много значило при исполнении им нелегких служебных обязанностей слуги ее величества. По крайней мере, один его вид лишал преступников и наименьшего желания оказать сопротивление. Одним словом, кулачищи Джона Шорта снискали в округе больше почета и уважения, нежели его квадратная голова на бычьей шее. Однако его кулачищи были только крайне необходимым дополнением к упрямой бульдожьей челюсти на пол-лица. Если Джон Шорт за что-нибудь принимался, то он держался за это мертвой хваткой, от чего его показательная челюсть еще больше каменела.
Возбужденные крики за дверями вынудили его подняться во весь богатырский рост, и он в своем монументальном величии с достоинством ждал, что же будет дальше.
А дальше настежь растворились двери, и в сопровождении констебля Томаса Доджа в уголовное святилище Джона Шорта ввалилась целая толпа портовых грузчиков и моряков, которые здоровенными, крепкими тумаками подталкивали трех неизвестных с залитыми кровью лицами - безусловно, преступников, которых поймали на горячем. Коронер в этих делах знал толк!
Появление внушительного Джона Шорта сразу прекратило гомон.
- Том, - обратился он к констеблю, словно никого, кроме них, в помещении не было, - это еще что за мешки с костями?
- Убийцы, шеф, - ответил бравый Томас Додж. - В корчме "Скрещенных мечей" они порешили Кристофера Марло, постояльца вдовы покойного добряка Булля. А все эти честные люди, - констебль широко повел рукою, - схватили убийц на месте преступления. Все они - свидетели.
- Так! - резюмируя, изрек Джон Шорт и мудро объявил, чем вызвал значительное оживление среди присутствующих: - Где убийцы, там и палачи. Закон есть закон!
Он подтянул пояс со шпагой и приказал констеблю:
- Посади этот харч для воронья под замок и не спускай с них глаз. А я пойду в корчму и посмотрю, что там.
В сопровождении толпы любопытных свидетелей, которая двинулась за ним на почтительном расстоянии, он направился в корчму "Скрещенных мечей". Ясное дело, вдова Булля умывалась ручьями слез - женщина есть женщина.
- Слезами горю не поможешь, - произнес вторую за этот день сентенцию Джон Шорт и решительно принялся за дело: - Рассказывай, что тут произошло.
- Не знаю, господин, - всхлипывая, ответила женщина. - Я была внизу, а они вчетвером веселились наверху. Меня они не звали, потому что с утра набрали всего вдоволь. Неожиданно послышался такой жуткий крик, что волосы зашевелились. До сих пор тот крик слышу, господин, - Элеонора Булль приложила уголок подола к покрасневшим, опухшим глазам. - Я побежала к ним, но у них двери были закрыты. Тогда эти люди, - она указала рукой на свидетелей, толпившихся за широкой спиной коронера, - тоже прибежали и высадили дверь. Потом били тех троих, а затем повели их к вам, господин.
- А что там, наверху?
- Не знаю, господин, - боюсь зайти.
- Я знаю! - вдруг отозвался пискливый голос, и Джон Шорт поискал внизу глазами, чтобы выяснить, кто это осмелился нарушить ход весьма важного следствия. Шлепок, которым вдова наградили Своего малолетнего сорванца, выдал его с головой.
- Помолчи! - рассердилась она на сына.
Вот это "помолчи" и сделало рыжего от веснушек, взлохмаченного Питера Булля самым главным свидетелем по делу, ибо Джон Шорт считал, что при данных обстоятельствах право наказывать имеет здесь только он.
- Ты, женщина, сама помолчи, если тебе нечего сказать, - сурово проговорил он и уставился на малолетнего Питера: - Что же ты знаешь?
- Те трое, пока их не побили, бросали в камин бумаги! - одним духом выпалил юный наследник корчмарей.
- Откуда ты знаешь?
- С дерева, - ответил Питер.
- Как это - с дерева? - не сообразил Джон Шорт.
- Я сразу влез на дерево, что растет под окном, и все видел, - гордо сообщил Питер. - А тот, пузатый, заметил меня и швырнул в меня бутылкой. Эта бутылка до сих пор валяется на огороде.
- А ну, принесите-ка кто-нибудь бутылку, - приказал коронер, и важное вещественное доказательство свидетельства Питера было вмиг доставлено.
- Так! - сказал Джон Шорт и одобрительно похлопал юного Булля. Молодцом! Что ты еще видел?
- А еще я видел, как лупили тех троих. Но вы, господин, отлупили бы их куда как лучше. Это всем известно!
Джон Шорт хмыкнул, чтобы скрыть удовлетворенность от такого громогласного признания его способностей, и спросил Элеонору Булль:
- Откуда убитый появился у вас?
- Не знаю, господин, - снова прослезилась та. - Он был такой тихий и уважительный...
- Я знаю! - уже храбро вмешался мальчишка. - Он целую ночь пьянствовал с мистером Джоном Хинтом на корабле капитана Энтони Марло!
- Марло? А это тебе откуда известно?
- Когда он пришел к мистеру Хинту, я был на палубе "Золотой лани", скромно сообщил Питер.
- Вот что! - ни к кому не обращаясь в отдельности, сказал могучий коронер. - Я сейчас пойду на берег, а вы тем временем внесите тело в каплицу. - И еще властно предупредил: - Но до моего возвращения больше ничего в комнате не трогать! А ты, Питер, за этим проследи! - напоследок припугнул он присутствующих и вышел из корчмы.
Еще издалека был слышен пронизанный неподдельной яростью голос капитана Энтони.
- Паршивые крысы! Папские кадильницы! Акулий корм! - рычал он, тяжело опираясь руками на перила капитанского мостика. - Когда я научу вас, бездельников, быстро бегать по вантам? Господи! - он поднял глаза к небу. - За что ты покарал меня этими трухлявыми мощами? Эй, на юте! Чего рты раскрыли? А ну, быстрее загружайте трюм, загружали бы вами черти котлы в пекле!
