Василий Спринский - Я - дорога
Покончив с паникой, она продолжила:
— Так как? Или ты хочешь сказать, что просто подвозил ее и меня за деньги? Это же будет неправдой, у тебя на лице написано, что ты хотел с нами сделать — сперва с ней, потом со мной. Нельзя с такими глазами быть убийцей.
Я почувствовал необходимость прервать это откровение.
— Хорошо. Если ты так этого хочешь, можешь выйти из машины, а студентка пусть тебя обыщет. И без резких движений, я человек нервный, могу неправильно отреагировать. Ясно? Ну, тогда вылезайте!
Не выпуская их из-под прицела, я выбрался наружу.
На удивление, у нее не оказалось ничего, кроме чуть не оцарапавшего меня кинжала. Студенточка, завершив обыск, смотрела на меня умоляющим взором — отпустите мол, сама пешком дойду, лишь бы не с вами.
Я оценивающе посмотрел на них. Хорошая парочка подобралась, да только наполовину безденежная. Уложить их сейчас обоих…
Не могу. Студентку могу, а вот вторую — никак. Ладно, попробуем по-другому.
— А зовут-то тебя как? — поинтересовался я у юной культуристки.
— Елена, — последовал ответ, — или Элли, как больше нравится.
— Элли, — задумчиво протянул я. — Это значит, гуляла маленькая Элли по дороге из желтого кирпича, пока не встретила людоеда. А людоед взял, да и воспитал из Элли другого людоеда. Я правильно излагаю?
— Почти, — коротко ответила она.
— Я вот смотрю, — продолжал я, уже обращаясь к студентке, — у тебя на майке написано «ХРИСТОС ЛЮБИТ МЕНЯ». Мое имя Крис, но только я тебя сейчас не люблю, более того, сейчас тебе предстоит незабываемая встреча с моим тезкой, так что расслабься и веди себя спокойно. А то будет больно.
Интересно, почему это люди так не любят, когда их убивают? Студентка не была исключением. Несмотря на разбитое горло, она вновь попыталась завопить, но я вовремя удержал ее от этого необдуманного поступка, прострелив ей грудь. Выстрел здесь в это время года гораздо более обычен нежели женский крик — сезон охоты, как-никак. Тело, отброшенное ударом пули, свалилось около дерева. Девчонка судорожно пыталась зажать дыру в груди, через которую вытекала ее ярко-алая пузырящаяся жизнь. Это меня развеселило.
— Крис, ты не мог бы вернуть мне кинжал, — послышался голос Элли. Да не волнуйся, не трону я тебя. Думаешь, мне не хочется развлечься?
Странно, но от Элли действительно больше не исходило никакой опасности. Сейчас она просто не могла причинить мне вред.
— Предупреждали же меня мудрые люди — не бери к себе в машину посторонних, — произнес я, доставая свой новый нож. — Держи. Он еще не пробовал крови, да и удобней твоего кинжала. Не побрезгуешь?
Насмешливо взглянув на меня, Элли приняла бундесверовский нож. Взвесив его в руке, и для пробы слегка крутнув в разные стороны, она приблизилась к умирающей девушке, некоторое время смотрела на нее, а затем резко взмахнула рукой поперек ее шеи.
Тяжелое, остро отточенное лезвие легко прошло сквозь сухожилия, почти отделив голову от туловища.
Несмотря на обилие крови, Элли каким-то чудом удалось не испачкаться. Посмотрев на дело рук своих, она неторопливо, как на бойне, разрубила позвонки и подняв за волосы голову, взглянула в ее остекленевшие глаза.
— И надо же было тебе садиться в машину к этому монстру, — сказала она. — Видишь, к чему это привело? А вроде неглупая девушка была.
Затем, не выпуская из рук добычу, Элли повернулась ко мне.
— Ты не думаешь, что с этим надо сделать что-то красивое? — спросила она.
— А что ты предлагаешь? — поинтересовался я.
— Ну, например надеть ее голову на вон то сухое дерево, — сообщила Элли. — Этакий пейзаж «Утро в сосновом бору». Только не говори, что тебе это неприятно, или я не понимаю, зачем у тебя этот нож. Этому лесу явно недостает руки хорошего художника.
Та-ак. Слушай, девочка, ты мне нравишься все больше. Услыхав такую реплику с места я даже не сразу смог подобрать достойный ответ. Однако, надо как-то выходить из ситуации, маньяк я в конце концов, или обыкновенный дебил?
— Когда это ты узнала, что она была художником? — поинтересовался я. — Ладно, вот тебе лес, вот тебе руки, — я указал на лежащее тело, выбирай какую захочешь. С головой можешь делать все что угодно, только я вообще-то задумывал несколько иную картину. «Весна». Представляешь, дерево с молодыми почками… кишочками и прочей требухой. Лучше даже несколько деревьев для реалистичности происходящего… молодой сок сочится по коре дерева, застывая бурыми потеками, рядом лежит кожа, сброшенная какой-то змеей… В общем, все расцветает.
— И обновляется, — закончила Элли. — Слушай, а у тебя недурной вкус. Начнем?
— Только сперва посмотрю, нет ли у нее чего полезного, — проговорил я.
— Ладно, обыскивай, — согласилась Элли, — а я пока займусь этим деревом. Думаю, ему это понравится.
Интересно, что это я с ней так быстро сошелся? И надо же было тогда остановиться! А может действительно надо было? Ладно, пока займемся телом.
Нет, ну почему это женщины всегда склонны к обману?
На шее… вернее, на том месте, где у девушки была шея, на коричневом шнурке висел плоский замшевый мешочек. Плотно застегнутый — кровь из пришедшегося точно над ним пулевого отверстия залила его снаружи, но внутрь не проникла. И правильно. В мешочке находилось сто сорок долларов и полсотни местных — вполне достаточно, чтобы добраться до России, а там… Ну, хватит планы строить. Кажется, у тебя больше ничего нет, можно приступать к заключительной части церемонии. Интересно все же, почему ты не захотела расплатиться со мной деньгами?
Тем временем Элли, успевшая водрузить голову девчонки на торчавший вверх сук, словно предназначенный для такого украшения, поинтересовалась у меня выразительностью ее творения.
Я посмотрел на него. Придраться было не к чему. Голова смотрела куда-то в гущу леса, в глазах застыло безысходное отчаяние.
Я удовлетворенно кивнул Элли. Та, дождавшись благосклонной оценки собственного творчества, вновь направилась к телу. С профессионализмом мясника, который трудно было ожидать от подобного создания, она отделила от тела одну ногу, и приступила к другой.
Я мысленно похвалил себя за ценное приобретение (в смысле нож). Незаменимый предмет, в самом деле!
— Интересно, где ты такому научилась? — спросил я у Элли, которая деловито обрабатывала тушку студентки.
Элли обернулась ко мне. Взгляд ее, обычно насмешливо-ироничный, сейчас был холоден как антарктический лед.
— В Коралловом Коридоре, — ответила она, и я понял, что продолжать развивать эту тему сейчас несколько неуместно.
