Владимир Покровский - Повести и Рассказы (сборник)
Молодой слабо усмехнулся.
— Каким образом?
— Увидишь, Лисенок. Скажи им всем: мы будем драться. Скажи: мы умеем.
Среди всеобщего гама Молодой вдруг вскинулся, встал, впился в Косматого удивленным взглядом.
— Я понял! Я только что понял. Вот! — сказал он громко и резко, потом повернулся к поселенцам. — Вот те слова, ради которых он меня изводил. Слушайте! Весь этот разговор — провокация, ну конечно, и главарь ваш поэтому провокатор! Ему нужно одно — остаться вожаком. А на Земле он не сможет этого сделать. Он хочет остаться здесь, пусть через кровь, но только здесь, он же не меня уговаривал — вас! Ему нужно, чтобы вы дрались за него!
Косматый что-то неразборчиво крикнул, перегнулся через стол и сильно толкнул Молодого в грудь. Тот с грохотом повалился на спину.
В следующее мгновение Виктор был уже рядом, уже поднимал его.
— Ребята, тихо, ребята, нам пора!
— Подлец!! — бесился Косматый. — Х-хармат ползучий! Меня — провокатором!
Молодой еще не пришел в себя, он слабо стонал и трогал затылок, а телохранители с энергичным видом уже лезли к нему через стол.
— Ребята, сначала со мной, сначала со мной, ребята! — приговаривал Виктор, готовясь к драке. Ему было страшно и радостно.
— Стойте! — отчаянно крикнула Паула. И Косматый повторил за ней:
— Стойте. Пусть убирается.
Телохранители замерли, только тот, который больше ненавидел инспектора, крикнул с досадой:
— Эх, зр-рра!
Их пропустили, кто с угрозой, кто с недоумением, кто со страхом. Виктор не переставая вертел головой и нес чепуху, а Молодой шел покорно, все трогал затылок. Дойдя до двери, он повернулся к Косматому и хриплым, как со сна, голосом проговорил:
— Значит, до скорого!
— Убирайся, Лисенок!
Они открыли дверь, вздрогнули от ветра и холода, и тогда Косматый крикнул, перекрывая шум непогоды:
— Панчуга, останься!
— Зачем?
— Останься, тебе говорю. Он сам дойдет.
Виктор с сомнением покосился на Молодого.
— Я дойду. Ничего, — слабо сказал тот.
— Ну, ладно. Я скоро. Задерживаться не буду.
Иногда бывает, что больше всего о человеке говорят не руки и не глаза, а спина. Спина у Молодого была несолидная — тощая, с острыми плечами, совсем ребяческая. Спина очень одинокого и очень растерянного мальчишки. Виктору вдруг захотелось догнать его и пойти вместе, в конце концов Косматый не командир ему, а парень здесь новичок и может забрести куда-нибудь не туда. Такая буря — не шутка! Но Молодой уже скрылся в пылевых вихрях, и уже не докричаться до него, и знак не подать, и тогда Виктор подумал, что молокососа инспектором не поставят и вообще, может быть, надо ему сейчас побыть одному.
И он вернулся в библиотеку.
8
В библиотеке уже вовсю кипела деятельность, и заправлял ею Косматый. Колонисты сгрудились вокруг сюда, мрачные, недоуменные лица, то один, то другой, получив приказ, срывался с места и, на ходу запахиваясь, уходил в морозную бурю. Дверь почти постоянно была открыта, в библиотеке стало холодно.
Косматый руководил. Ею длинные белые волосы, начинающиеся от макушки, были всклокочены, толстое небритое лицо, утолщенное книзу, из яростного стало яростно-деловитым. Пригнувшись к столу, он водил глазами, выискивая нужного человека, тыкал в него пальцем.
— Кайф! Тащи сюда все лопаты, какие в запаснике. Быстро!
— Как тебя? Том. Бери с собой сынка и записывай, сколько у кого оружия. И какого. Стой! Возьми с собой еще двоих, этого и… читать умеешь? Хорошо… и вот этого. А то не справишься.
— А ты иди ко мне домой, попроси у жены самописок побольше. Она знает, где. А ругаться начнет, скажи, я велел. Будем людей расставлять.
Виктор примерно понял, зачем он нужен Косматому, и приготовил, как ему показалось, короткий, точный ответ. Лицо и вся фигура его выражали такое непробиваемое упрямство, что Косматый, скользнув по нему взглядом, довольно ухмыльнулся.
— Хорошо смотришь, Панчуга!
— Зачем звал?
— Погоди. Видишь, дела?
И снова занялся другими. Он не замечал его, даже нарочно не замечал, тыкал пальцем в разные стороны, звал кого-то, кого-то гнал прочь, а Виктор переминался, переминался, пока наконец не потерял терпение.
— Так что насчет меня, Косматый? Погода портится.
— Ты погоди с погодой. Ты мне, знаешь что? — Косматый не смотрел на Виктора, выискивал кого-то глазами. — Вот что. Ты скажи, какое у тебя на катере оружие?
— Я против Земли не пойду, — выпалил Виктор заготовленную фразу. — Зачем тебе мое оружие?
Но Косматый уже отвлекся, снова забыл про Виктора. Правда, был такой момент, когда деловой вид стерся с его лица, глаза расширились, рот съехал набок и проступила такая страшная тоска, что Виктору стало не по себе. Но Косматый тут же набычился, еще больше пригнулся к столу, рявкнул:
— Гжесь, погоди-ка!
Высокий рябой колонист, собиравшийся было уйти, обернулся и неприветливо спросил:
— Ну?
— Ты же все равно своего Омара сейчас вызывать будешь, правда?
— Что, нельзя?
— Так ты ему скажи, пусть с пеулами договорится, — в голосе Косматого слышалось непонятное торжество. — Пусть они идут сюда с лопатами, норы боевые строить помогут. Да пусть колючек метательных побольше приволокут.
— Омар не пойдет, — угрюмо пробурчал Гжесь, — Омар не захочет драться.
— А чего еще твой Омар не захочет? — вскинулся Косматый, мгновенно ярясь (но тоска, тоска проглядывала сквозь его ярость). — Погоди, Панчуга, сейчас. Что тебе тот Омар? Он и десяти лет здесь не прожил, только все портит.
Виктору показалось, будто шум бури усилился, но это было не так, просто смолкли все разговоры в библиотеке.
Гжесь тяжело поднял глаза на Косматого:
— Омар не хочет, чтобы ты командовал нами.
— Да ну? — притворно удивился Косматый и почти лег подбородком на стол.
— Он говорит, что ты не имеешь права делать с нами все, что тебе захочется, что люди устали от тебя.
Косматым не сразу справился с лицом, сглотнул, прищурил глаза, выпятил губы.
— Дальше.
— Ты всем надоел, вот что он говорит.
Косматый загадочно улыбнулся, поманил Гжеся пальцем:
— Иди-ка сюда!
— Нам и без того трудно, а тут еще и на тебя спину ломай.
— Ближе.
Гжесь бубнил и бубнил, он уже не мог остановиться. Он нехотя, шаг за шагом, приближался к столу.
— Палку!
Ему подали непонятно откуда взявшуюся палку.
Ну, так!
И мгновенная серия ударов, справа, слева, по лицу, по животу. Гжесь отшатнулся, заслонился руками, взвизгнул, не удержавшись, упал на спину, тогда Косматый вскочил со стула, отбросил палку. Успокоился. Сел. Кто-то бросился поднимать Гжеся, но Косматый крикнул:
