Лариса Смирнова - Багровые пятна
У спорщиков мало-помалу инициативу захватил психиатр, а позднее, когда речь зашла о передающих волнах, все с интересом слушали Ивина. Их спор прекратился внезапно, как и вспыхнул, когда в какую-то крохотную паузу Быконя вставил:
- Так ведь это все означает, что никакого искусственного разума и нет! И не может быть!..
В комнате сразу стало тихо.
- То есть как не может быть? - наконец спросил Ивин.
- Он принципиально невозможен. Во всяком случае, на Земле, - настойчиво повторил Быконя, - потому что если на этих кристаллах разум, то это и будет обыкновенный человеческий мозг, но выращенный искусственно. И, следовательно, путь, по которому шли Ивин и Крошечкин, - тот же самый, каким шла Природа, создавая человека. Вполне может статься; энергетические условия нашей Галактики таковы, что разум может быть создан только на биологической основе. На биологической элементной базе, выражаясь языком электроники. Я не ошибся, Евгений Александрович?
- В терминологии - нет. А в остальном... юности свойственна категоричность.
- А вот я не согласен с вами, - пробасил биолог. - Очень справедливо замечено: из этих множеств искусственной ДНК будет сделан не искусственный мозг, не машина, которой можно помыкать, а будет рожден человек искусственным путем, притом человек без естественного облика. Передачи, которые вели вы, с таким же успехом можно осуществлять на ДНК, взятой из человеческой ткани.
- Ну уж нет, - возразил психиатр, - для такой работы, да и для продолжения этой потребуется решить комплекс нравственных, этических и даже правовых задач.
- По-видимому, так, - согласился Ивин.
- Но как же быть со мной? - спросил Быконя.
- А здесь, я думаю, просто, - отозвался биолог. - По всей вероятности, он обратился к Крошечкину, - вы синтезировали ДНК со структурой, идентичной активной части ДНК нервных клеток Быкони. Впрочем, это легко проверить. Молодой человек, не пожертвуете ли для науки микрососкобом вашей кожи?
- Какой разговор!
- Все это так. Но как же увязать раздражение биокристалла и явления, происходящие в психике Быкони? - спросил психиатр.
- Не может ли быть так, что тот комплекс электропотенциалов, которыми Ивин воздействовал на кристалл, является механизмом создания образов кошмарного типа? - в свою очередь спросил Евл психиатра.
- У Быкони возникает не просто кошмар. Вы забываете, что история, постоянно воспроизводимая в мозгу Володи, действительно имела место в прошлом. Она произошла сто лет назад, и, по-видимому, на кого-то из очевидцев произвела сильное, а точнее, потрясающее впечатление, так что навсегда зафиксировалась на генном уровне. Если теперь предположить, что этот человек был предком Володи, то становится ясно, что раздражители заставляют воспроизводиться в памяти картины, которые хранились в неактивной части ДНК, - психиатр закончил, и Евл повернулся к Быконе:
- Вот так, молодой человек, вы задали работу, по существу, нескольким институтам.
- Институты институтами, а я все же хотел бы узнать начало и конец своей истории. Поэтому предлагаю повторить мои картинки еще раз. Только пусть со мной в комнате будет один Евгений Александрович.
Все заметно оживились, а психиатр сказал:
- Да-да, история в самом деле чертовски интересная.
Быконю и Ивина оставили наедине, и спустя несколько минут юноша снова "стоял" перед телом несчастной женщины, багровые пятна жгли ему сердце, и беспомощно трепетал на ветру белый в горошек платочек.
Ивин видел, как двигалось и жило тело Быкони, как он потом сорвался с места и побежал по комнате. Крик Володи врезался в сознание Ивина:
- Это я! Это я убил Виринею! Я!.. Я!.. - бедный парень был не в себе, он охватил голову и в ужасе выкрикивал страшное обвинение.
Ивин остановил сеанс. Прибежали из коридора остальные.
- Евгений!.. Перестаньте! Навсегда перестаньте издеваться над мальчиком! - по-петушиному требовал возбужденный Крошечкин.
Понемногу Быконю привели в нормальное состояние, и наступила мертвая тишина. Быконя начал рассказывать. Он говорил устало, тихо.
Ночью Виринея осталась одна: муж и братья надолго ушли в тайгу. Младенец давно спал в колыбели, и сама Виринея, светловолосая, румяная красавица, высокая и статная, уже расчесывала на ночь свои длинные волосы, собираясь отправиться на высокие пуховики. В окно резко постучали, Виринея вздрогнула: не должен был никто прийти. Спросила, кто. Не ответили. Виринея не открывала, но видела, как в потайную щель, известную ей да мужу, просунулось полотно охотничьего ножа и отбросило щеколду.
- Господи, муж, что ли, шутит... Да вроде кож не его!
Человек вошел резко, широко распахнув дверь.
- Это ты?! - отпрянула Виринея в ужасе. - Откуда ты?
- Я, я. Вот откуда бы ни был, а я.
- Зачем пришел? - совладав с собой и выпрямив спину в струну, спросила Виринея.
- В последний раз спросить тебя пришел.
- Нечего спрашивать, я все тогда сказала. Полюбила я его, да и муж он мне теперь. Повенчаны мы. Уходи!
- Да ведь ребенок-то мой! Вон же она!
- Не твоя она. Его!
- Врешь! Не выходит!
- выходит, все выходит. А ты к Пистимее сходи, у нее, должно быть, точно твой младенец.
Мужчина сверкнул глазами и круто вышел в дверь.
На другой день ближе к закату Виринея ходила в тайгу кликать корову. Медведь вышел из-за бурелома уже обозленный, стоя на задних лапах. Дом был близко, и Виринея помчалась со всего духу. Вбежала в комнаты, рухнула на кровать отдышаться, - глядь, а медведь за спиной стоит... И глядит на нее пустыми провалами глазниц. И видит Виринея, ясно видит, что нету глаз у медведя. Вот тут ее забрал ужас, и она что есть мочи скакнула в окно. И понеслась к речонке. Перелетела ее и упала от удара по голове. В горячке вскочила. Закружилась красавица Виринея, обливаясь кровью, и перед тем, как рухнуть снова, увидала: блеснуло что-то и распороло ей живот снизу доверху. И отчетливо услышал Быконя, как сереющими губами, бесконечно дорогими губами, прошептала:
- Не губи свою душу, люблю я тебя и всегда любила. А пуще тебя - твоего ребенка.
С тем и умерла. От этих слов помутилось в голове у Быкони, и он понесся в тайгу, не разбирая дороги. Ветки хлестали его по лицу, багровые потоки заливали глаза и бешено размахивали тяжелыми лапами ели. И рвали на нем шелковую рубаху. Красную, праздничную. И не видно было на ней крови.
Вот и все, что рассказал Быконя своим товарищам. Помолчали.
- Ну, и кто убил Виринею? Ничего мы не узнали. Еще, что ли, повторять? иронично спросил Евл.
- Никаких повторений! - возразил психиатр.
- Да, но, возможно, Виринея была прабабкой Володи! - воскликнул Ивин, и все, даже Крошечкин, с надеждой посмотрели на психиатра.
