Николай Воронов - Бочка
— Э-э, воротись, Господин Президент еще не закончил расследование,
— Да-да, это, давай-ка обратно.
Химик продолжал уходить. Милиционеры, было расступившиеся (шел ни кто-нибудь — приближенный директората), сцепили руки, шагнули навстречу. Раньше он не подозревал, что возможна какая-то спайка между Президентом и Начальником Охраны, а тут владетельный властитель заодно с наемным служакой против него, ученого сановника, как так? Где логика и правила ранговости? Где, черт побери, этическая культура?
К гневу, который Химику не удалось разрядить, прибавилась решимость, и он рубанул ладонью со всего размаха по цепному звену милицейских рук, и разбил их, и прометнулся в образовавшийся просвет, но тотчас наткнулся на жерла гидрометов из красной меди, направленных ему в грудь молодцами-пожарниками. Так как Химик оробело встал, — выстрелом гидромета проламывало железобетонную панель, — за пожарниками заулыбались промфилеры в казенных фиолетовых пиджаках.
Неминучее свое возвращение он проделал с угрюмым достоинством интеллектуала, который привык презирать окружавших его людей не только за малые познания в области химии, но и за жалкие сведения обо всем, что составляло среду их обитания: о комнатных цветах, о садовых улитках, о галках, бабочках, составе воздуха, поэтому милиционеры не прикоснулись к нему; потупился и Начальник Охраны, не укорил за непозволительную выходку и Президент,
— Это, прошу разъяснить, — на самых низких басовых нотах заговорил Президент, — то бишь требую разъяснения проблемы, откуда взялась, это, дурацкая бочка?
— Бочка, пожалуй что, наша, — напомнил Кладовщик.
— Нишкни.
— Мы существуем в мире, где неожиданности закономерны. Мог доставить бочку летательный аппарат космян? Такое предположение считаю нереальным. Конкуренты могли…
— Ничего не могли, это, потому что давно их контрольным пакетом акций владею я.
— Не знал… Что ж, данное соображение снимаю как несостоятельное. Остается…
— Наша!
— Давай, Химик, не тяни резину, быстрей разъясняй, почему бочка, это…
— Хорошо, но в любом случае Грузчик ни при чем.
— Я твоей научной компетенцией не распоряжаюсь. Не лезь и ты в административную специфику.
— Господин Президент, Грузчик не виновен. Освободите, пожалуйста, его.
— Ему, видишь ли, безразлично, кому продавать свой труд.
— Он смертельно рисковал. Вибрации сказались. Не наградили за героизм. Вот и взвился человек.
— Я ценю, это, бескорыстный героизм. Грузчик не уважает лично меня и мою, это, систему. Разъясняй, давай, проблему бочки.
— Что ж, господин Президент… Тогда я ухожу в отставку.
— Уходи. Но сначала ты ответишь, это, за мое уничтоженное здание, за мой раздавленный персонал и за то, это, почему тебя не расплющило вместе со всеми.
— Я-то отвечу, а заодно и на то, что это за такую парфюмерию мы делаем, если ее боятся синтезировать на Западе…
— Кончай, это, намеки, строптивость. Ты, как и я, это, мужик с мозгой. Иначе народ, система проклянет и тебя, и твоих, это, пращуров, и, это, славных деток. Мы, это, любому знайке запросто укоротим язык.
— Да уж за вами не заржавеет.
— Ну, коль понял, давай, это, разъясни бочку.
— Случаются непредусмотренные реакции. Полуфабрикат вдруг начинает стремиться самопроизвольно к чему-то внутренне своему. Получается неожиданная фракция, находящаяся где-то посреди цепи: между ним и конечным продуктом.
— Где-то? Почему «где-то»? В потусторонние силы не веришь, а мне, это, разводишь мистику.
— Господин Президент, материя обнаруживает тенденцию к самодвижению подобно тому, как ее обнаруживает мозг человека.
— Каждому человеку мы определяем, что ему делать, ион, это, недолжен выходить за пределы. А выйдет — мы его хвать! Нет, не должен выходить, это!
— Не должен, но все-таки иногда…
— Ну, чего все-таки, это, иногда?
— Полуфабрикат повел себя не по законам, предписанным нами, а по тайным законам своей, может быть, изначальной природы.
Президент то ли обдумывал объяснение Химика, то ли пришел в состояние умственного затора, и Начальник Охраны воспользовался паузой, чтобы еще раз отомстить недругу.
— Химик-то самый что ни на есть перевертыш, — обвиняюще произнес Начальник Охраны.
— Как? — гавкнул Президент. Он не мог смириться с тем, что мозг и материя обнаруживают тенденцию к самодвижению.
— Он объяснял недавно по-другому, промежуточную фракцию прикладывал вовсе не к химии.
— А к чему же ее, это, еще прикладывать?
— К нам.
— Ты меня к себе не припутывай. Я здесь, ты там…
Начальник Охраны ловок был сплетать наветы. Упорства и изворотливости у него хватало.
— К нашей системе прикладывал… Он нарочно испортил полуфабрикат. Надеется нанести вред социальной динамике системы. Кстати, по его приказу я стрелял в бочку, и та, спровоцированная на ракету, завалила здание.
— Смехотура, — совсем уж некстати сказал Крановщик.
— Господин Президент, ваш телохранитель против моих выводов.
— Воспитаем.
— Я вот, например, скоренько воспитался возле его высокопревосходительства, — тут же встрял в разговор Канцелярист. — А Крановщик воспитается еще быстрей.
— Да-да, ты, это, Начальник Охраны, не волнуйся касательно порчи.
Президент успокоительно толкнул Начальника Охраны в портупейную грудь.
— Не позволим… Возьми-ка Химика под стражу. Испортил вещество — мысль! С умыслом испортил. Иначе, это, не ухнул бы директорат. Нашим доверием воспользовался. Систему, это, не дадим в обиду, народ не позволит. Ты у меня, Химик, сам исправишь полуфабрикат! Понял? И давай, это, опять подхлестни производство. На тысячу бочек увеличь. Ишь, ты, самодвижение…
Начальник Охраны взял наперевес «Сучку», стволом уперся в лацкан фирменного мундира, ладно сидевшего на Химике.
— Руки вверх, хренов доктор!
Химик поднял руки. Обнажились манжеты рубашки цвета слоновой кости с золотыми запонками.
— Первейшего специалиста — и в тюрьму? Разве справедливо? — спросил самого себя Кладовщик.
— Одна шайка-лейка, — рассердился Президент. — Забери и этого.
Злорадство Начальника Охраны вернуло Химика в состояние мужества и чести. Он развернул его за плечи, резко поддал коленом. Падая, тот завалил с собой Крановщика. Крановщик оказался смешливым. Он так уморительно смеялся, что невольно возбудил зычный хохот Президента и пересыпчивые смешки толпы.
Но Химику было уже не до смеха. Он даже забыл приготовиться к защите — его ужаснуло то, что от развалин здания почти ничего не осталось. Первоначальную их осадку, странно непрерывную, он сопоставил с таянием жира на раскаленной сковороде. Сейчас же понял, что ошибся: происходит не таяние, а испарение, подобное испарению льда под жарким солнцем.
