Гарм Видар - Критическая точка
- Вали, вали отседова! Сам гад нализался, а нам тут лапшу на уши вешает...
Перепробовав ряд начинаний Сидор Абдулаевич остановил свой выбор на Тибетской медицине и вообще на нетрадиционных методах медицины, вольно трактуя как сами методы, так и саму медицину. Но свято веруя при этом, что столь своеобразная деятельность, отпочковавшаяся от основной специальности, не диссонирует, не идет вразрез с ней, а дополняет и исключительно способствует. Что в общем-то можно было принять как рабочую гипотезу, учитывая что Сидор Абдулаевич принадлежал к аморфному семейству инженеров, включающему как подвид и инженеров человеческих душ, и инженеров более локальной направленности (вспомните хотя бы папу Аристарха - Варфоломея Изидовича Петухова-Ковбасюка), то бишь инженеров-ассенизаторов, а так же всю промежуточную палитру. При чем, в силу загадочной нестабильности, субъект изначально классифицируемый, как некий подвид, например: инженер по технике безопасности, вдруг начинал совершать недетерминированные миграции и с равной вероятностью мог оказаться в любом из подвидов вплоть до самых полярных, что при неизменной зарплате, хотя и не подымало престиж, но создавало иллюзию сопричастности и уникально широкий кругозор при обескураживающей ограниченности вглубь.
И что самое странное, функционировал Сидор Абдулаевич почти бескорыстно (благо среда выбранная для этого необычного социального эксперимента, состоящая из тех же инженеров и младшего научного потенциала, помогала эту возможность счастливо воплощать и перевоплощать. Со временем не традиционные методы сформировались в ортодоксальное учение, захлестнувшее своего создателя, изваяв нечто новое в душе Сидора Абдулаевича, трансформировав его из простого (ординарного, вульгарного, затрапезного и т.д.) инженера в Гуру.
Но вернемся к нашим, так сказать, Сидоровым...
Гуру доверительно заглянул в глаза, сначала Сидорову, потом Аристарху:
- Судя по лицам, вы оба типичные лунарии (не путать с лупанарием). Те, чей лик и гороскоп отмечены знаком луны, обременены излишними иллюзиями: я лишу вас иллюзий... Это настойка на помете половозрелых яков. Отличное средство от гастрита, колита, старческого маразма, неразделенной любви, мании преследования, сглаза и пришельцев из космоса. Запатентовано во многих развитых странах и даже в некоторых недоразвитых... Втирать на ночь в ягодичные мышцы, а можно капать натощак в левую ноздрю, но это в экстренных и особо тяжелых случаях.
Гуру вытащил пробку из посудины, потянул носом воздух, но стремительно отпрянул и поспешно водворил пробку на место.
12. ЛИЦОМ ПЕРЕД ВЕЧНОСТЬЮ (или: ПЕРЕД ЛИЦОМ ВЕЧНОСТИ)
- У меня нет денег - шепнул обеспокоенный Сидоров в оттопыренное ухо Слезного Скитальца, между тем как Гуру приветливо "сделал ручкой", давая понять, что выход находится там же где и вход. У двери уже ждал тип в простыне с медным тазиком в руках. В тазике словно причудливые насекомые "копошились" мятые трешки, рубли и пятерки.
"Не из их ли "тел", благоухающий "светоч"? - мелькнула крамольная мысль в голове неискушенного Сидорова.
Аристарх торжественно выудив из недр нового финского (и где только люди достают?) костюма - тройки столь же новую десятку (и где только люди... ах да, это я уже спрашивал) и объявил:
- Подкожные Калерия не сном, не духом... С получки отдашь!
И пока Сидоров, сраженный широтой участия в его незавидной судьбе, словно свежемороженая рыба, отловленная и разделанная лихими ребятами из Азовско-Черноморского пароходства (Азчеррыба), безмолвно стоял, выпучив глаза и раскрыв рот, Слезный Скиталец жестом завсегдатая ресторана где обслуживают только интуристов, опустил десятку в тазик и спокойно распахнул дверь ведущую на лестничную площадку...
То что Аристарха Варфоломеевича там ожидало произвело на него такое впечатление, будто он увидел как диктор центрального телевидения, вдруг, посреди передачи - встал, повернулся к зрителям тылом и, так сказать, его обнажил.
- Ккк... аа... лерр... Лерррочка, я так рад тебя видеть... - радостно проблеял Слезный Скиталец.
- Так говоришь подкожные? - задумчиво сказали снаружи и из тьмы вынырнула изящная женская ручка, небрежно удалившая Петухова от спасительных пенат, принадлежащих апостолу нетрадиционных методов в медицине.
- Женись! И любые пришельцы будут тебе не страшны! - успел пискнуть муж-шатун, и дверь стремительно захлопнулась.
Сидоров с бутылью из-под "Наполеона" и тип в простыне, не выпускающий из рук медный тазик синхронно прильнули, каждый своим левым ухом к двери... Из-за двери доносился оживленный диалог двух любящих сердец:
- Так говоришь подкожные! А вот мы сейчас проверим не завалилось ли там еще чего-нибудь...
- Но, Лерочка, птичка...
- Помолчи! С тех пор, как я позволила осчастливить себя твоей птичьей фамилией, ты постоянно на что-то намекаешь... Кто я, в конце-концов по твоему, курица?
- Ты моя...
- Молчи! Правильно говорила моя мама...
- Но твоя мама...
- Не трогай мою маму!
- Но, Лерочка, птичка...
Диалог стал глуше, по-видимому собеседники "легли на крыло".
- Полетели в гнездышко... петушок, там я приготовлю для тебя... чахохбили!
- А вот этого не надо! Только без рук... это негигиенично и негуманно...
Сидоров не отрывая уха от двери попытался заглянуть в глаза типу в махровой простыне.
- Втирать... на ночь... - прошептал тип.
- Капать в левую ноздрю... - отвечал Сидоров тоже шепотом.
Счастливый обладатель простыни кивнул и протянул Сидорову руку ладонью в верх, как гладиатор просящий пощады:
- Тут вам передали.
На его ладони лежал листок черного картона на котором пламенело только одно слово:
ВОЗДЕЙСТВИЕ
- Спасибо, - прошептал Сидоров, - у вас свечки случайно нет? А то в коридоре - хоть глаз выколи...
- Держите, - шепнул тип и, когда Сидоров с зажженной свечой в одной руке и бутылкой псевдонаполеона в другой решительно переступил порог, поддернул сползающую простыню и рявкнул:
- Ходят тут всякие! Потом подтирай за ними!
И Сидоров тут же вспомнил, что забыл в логове Гуру от медицинской философии туфли и даже дефицитные в наше время носки, правда штопанные, хотя вполне еще приличные.
Но, стоя лицом перед Вечностью, Сидоров поборол мелкособственнические инстинкты. Тут главное было подыскать примеры из прошлого вдохновляющие на путь самоотречения, самопознания, самосовершенствования и самовыражения. Лев Толстой, например, тоже, как известно, ходил босиком (или босяком?), а Диоген вообще жил в антисанитарных условиях, используя порожнюю тару, которую как некондиционную отвергали, по-видимому, в Древнегреческих приемных пунктах. Сосед же Сидорова - Иван Прокидайло, хотя целиком в имеющуюся у него тару не влазил, но зато имел ее столько, что мог разместится в ней по частям даже со своей собакой Шваброй или, на сданную посуду безбедно прожить до глубокой старости, а может - купить цветной телевизор, если бы только хотел и цветные телевизоры вдруг появились в свободной продаже. Опять же, неприхотливый Гуру счастливо жил и работал на крохотном детском матрасике. Тут важна была вера (а может и любовь) в правильность выбранной тропы самоотречения и тогда она (тропа) могла помочь выйти на большую дорогу самопознания. А там было уже рукой подать до проспекта самосовершенствования (самовыражения, самофинансирования, самоокупаемости и т.д.).
